Маша Царева - Красотка для подиума

– Жестоко. Моя мама всего лишь заставляла меня учиться, это и казалось экзекуцией.

– В двенадцать лет мне впервые обработали эпилятором руки. Я так рыдала – скорее от обиды, а не от боли, – Юля улыбнулась воспоминаниям. – Но в Калифорнии такие вещи считаются нормальными.

– В чем-то я тебе завидую, – я вздохнула и поморщилась, потому что ароматерапевт ощутимо ткнул меня пальцем в бок, – а мне лишний раз лень сходить на маникюр. Я уже шесть лет работаю моделью и все равно покупаю иногда мороженое и булочки.

– Когда мне было шесть лет, мама объяснила мне, что такое диета. Причем меня не заставляли, нет. Она так все повернула, что мне самой хотелось запивать тушеные овощи соком сельдерея. А шоколадок я до сих пор боюсь. Мама однажды показала мне девочку, у которой все лицо было разворочено маленькими язвочками. Не знаю уж, что это было на самом деле, но мама сказала, что все от шоколада. Я поверила…

«А на самом деле этой бедной маленькой девочке подружка подсыпала в пудреницу стекло», – усмехнулась я, но озвучивать мысль не стала. Не люблю делиться этой историей с посторонними.

И потом, я встретилась с Ворониной не для того, чтобы выслушивать ее сочувственные вздохи. Нет, у меня есть конкретная цель.

– А сейчас чем твоя мама занимается?

– О, ничем, как обычно, – расхохоталась Юля, – в очередной раз вышла замуж. На этот раз за итальяшку. Живет в Риме, в ус не дует.

– Сколько же ей лет? – Медленными осторожными шажками я подбиралась к интересующей меня теме.

Юлия нахмурилась, подсчитывая.

– Иногда сама забываю, – призналась наконец она, – мать держится огурцом. На вид ей лет тридцать восемь, не больше. Но, учитывая, что мне скоро будет тридцать три, а у меня есть еще старший брат… – Она многозначительно хмыкнула.

Вот он, подходящий момент. Юля сама дала мне повод спросить напрямую:

– Наверное, твоя мама делала пластическую операцию?

– Операцию? – насмешливо переспросила Юля. – Скорее операции! Сколько она их сделала, один бог знает. В конце концов на лице кожи стало не хватать из-за бесконечных подтяжек. В последний раз ей брали кожу с ягодиц.

– Что-о? – протянула я со смесью восхищения и отвращения.

– Это новая тенденция в пластической хирургии, – снисходительно объяснила Юля, – я толком сама в этом не понимаю ничего. Но, кажется, кожа с задницы пересаживается на физию. Мама как новенькая из клиники вышла. Какое-то время она даже выглядела моложе меня. Даже обидно как-то.

– А ты сама? – с замиранием сердца решилась спросить я. – Сама-то пока не думала об этом?

– А откуда у меня столько денег? – развела руками Юлия. – За мать-то ее мужья платят, а мне с мужиками не везет.

– Чего же она тебе денег не даст? – удивилась я.

– А почему она должна давать мне деньги? – в свою очередь удивилась Воронина. – Моя мама – женщина западного склада. Она в меня вложила кое-что дороже денег и больше ничем мне не обязана. Это нормально.

«Что же она в тебя вложила? – подумала я. – Отвращение к шоколадкам? За это ты так ей благодарна?»

– А сколько же стоит пластическая операция? – для поддержания разговора поинтересовалась я.

– Ну ты даешь! – рассмеялась Юля. В тот момент она напомнила мне Лизку – та тоже любила учить меня жизни, приправляя нотации снисходительным, немного обидным хохотком. – Как с луны свалилась. Все зависит от клиники. И потом, смотря какая операция тебя интересует. Подтяжку тебе делать, я думаю, рановато.

Юля повернула ко мне лицо и задумчиво на меня посмотрела. Я тут же оговорилась:

– Да я не для себя спрашиваю, для подруги одной.

– Это мне понятно, – мудро усмехнулась она, – все мы любим облагодетельствовать подруг. Честно говоря, не знаю я, что тебе править, Настена. У тебя и так все в порядке. Я могу дать тебе телефончик своего доктора, но ничего особенного он мне не делал. Так, губки пополнее, это элементарная операция. Ну еще морщинки из-под глаз убрал. Химический пилинг. А у тебя и так нет морщинок. Подожди, успеешь еще, девочка.

Я покосилась на Юлию. Ее лицо было спокойным, на губах даже цвела умиротворенная улыбка. Массажистка тем временем усердствовала, пытаясь сделать ее бедра идеальными. Я знаю, что такое антицеллюлитный массаж – больно так, что кожа горит огнем. Но Воронина не замечала боли, она была похожа на религиозного фанатика, совершающего обряд самобичевания. Она с детства поклонялась культу красоты.

Не знаю, что меня впечатлило больше – эта стойкость или ее дружелюбие. Но я вдруг приняла важное решение, я больше не могла скрывать от нее правду. Еле дождавшись, когда закончится сеанс (лишние уши мне были ни к чему), я затащила Воронину в фитобар и за чашкой ячменного отвара рассказала ей все. О том, как я попала в модельный бизнес, о том, как долго мыкалась по безрадостным мелким показам. О том, как поехала в Париж, как почти его завоевала. И о том, естественно, как в один прекрасный день Дом моды «Амалия Роша» расторг со мной контракт, пригласив на мое место четырнадцатилетнюю польку. «В моде сияющая юность!» – объяснила Амалия, пряча окруженные сеткой морщинок глаза.

– Мне нужен не просто пластический хирург, – взволнованно объясняла я, – мне нужен гений! Я не хочу, чтобы мне меняли лицо целиком. Нет, пусть он изменит несколько деталей. Но я хочу, чтобы я встала с операционного стола идеальной красавицей. Я так просто не отступлюсь. Хочу новое лицо! И новую карьеру!

Юлия долго молчала, перед тем как ответить. Она задумчиво изучала содержимое салатницы. Безрадостная кашица зеленого цвета – тертые огурцы, петрушка, вареный шпинат.

– Я ничем не могу тебе помочь, – наконец сказала она, – и не знаю, кто сможет. Такой хирург, о котором ты говоришь, запросит сотни тысяч долларов за лицо. А сколько ты реально собиралась за это заплатить?

– В Париже я зарабатывала неплохо. Но я много потратила, купила квартиру. Осталось тысяч двадцать, не больше.

Юлия рассмеялась:

– Вот что, девочка. С такими деньгами в это дело лезть не стоит. Я могу, конечно, дать тебе телефон тех хирургов, которые оперируют в Москве. Но не думаю, что они справятся с твоей проблемой.

– Но что же мне делать? – Я сама удивилась требовательности своего тона. Я говорила с Ворониной так, словно она была самим господом, отказавшим мне в понимании и помощи. Если она мне не помогла, то кто же еще поможет?!

– Я скажу, что делать, – улыбнулась она, – замуж выходи. У тебя получится.

Я поморщилась:

– Гадость какая. Замуж – это скучно. Я не чувствую себя готовой, я могла бы…

– Это тебе сейчас так кажется. Я тоже в свое время думала, что могу. Но потом мне исполнилось двадцать пять, а потом тридцать. Топ-моделью я не стала, и с мужиками с каждым годом все хуже и хуже. Все равно рано или поздно ты к этому придешь.