Маша Царева - Красотка для подиума

… – Мне нужен муж, – сказала я Лизке за завтраком в ресторанчике на Садовом кольце, – только сейчас я понимаю, что устала. Я не хочу участвовать в этом конкурсе. Мне двадцать лет, и я хочу, чтобы меня заперли в золотой клетке.

– Ну ты даешь! – присвистнула Лизка. Она смотрела на меня с некоторым подозрением. Этот намек на недоверие появился в ее взгляде с тех пор, как она впервые увидела мое новое лицо. – Как мы заговорили: заперли в золотой клетке! – торжественно передразнила она.

– Так оно и есть.

– Лучше скажи, что просто испугалась. – Лиза лениво листала меню. Я знала, что сейчас она подзовет официантку и закажет что-нибудь жирное и калорийное. Она тоже пыталась соблюдать диету, но миссия сия оказалась для нее невыполнимой.

– Испугалась чего? Своего детства, – с видом дипломированного психолога заключила она.

Я поморщилась:

– Не умничай.

– Но я правда так считаю, – капризно протянула она, – этот конкурс является для тебя неприятным воспоминанием, так?

– Я даже могу сказать, что именно мне вспоминать неприятнее всего. – Я дотронулась кончиками пальцев до щек. Каждый раз, когда я вспоминаю ту историю со стеклом в пудренице, у меня саднит кожу.

– Об этом умолчим, – невозмутимо сказала она, – не могу, хочу сырный торт!

– Съешь, раз хочешь, – вяло разрешила я, – тебе же больше не надо работать моделью.

– Зато мне надо нравиться мужчинам!.. Мне салат из моркови с изюмом! – упавшим голосом велела она подошедшему официанту. – Так вот, на чем мы остановились?

– На неприятных воспоминаниях, – услужливо напомнила я.

– Я не об этом. Понимаешь, тебе дана уникальная возможность прожить всю жизнь заново!

– Не всю, а начиная с семнадцати лет, – поправила я. – Бажов в восторге от этого. А мне кажется, что идея дурацкая.

– Ах, где мои семнадцать лет, – пропела Лизка, – мне бы кто такое предложил. Тебя вернули на исходную позицию! Неужели тебе никогда не хотелось все исправить?!

– Но мне казалось, что жизнь – это движение вперед, а не по кругу.

– Сделав круг, ты опять пойдешь вперед, – настаивала она, – и, судя по всему, семимильными шагами пойдешь!

– Ну не знаю… Я устала. Я растеряна.

– Крепись, подружка. – Лизка сжала мою руку в своих крохотных обезьяньих ладошках. Я давно заметила, что руки у нее детские. – Я почему-то не сомневаюсь, что все у тебя получится.

Меня зовут Нина Алексеева. Мне семнадцать лет, и в Москву я приехала из небольшого северного городка – из какого именно, история умалчивает. На том, чтобы городок был северным, настоял Борис Бажов. Лично я бы предпочла, чтобы моей мифической родиной был влажный и пахнущий яблоками приморский крымский поселок. Я, как и все измученные депрессивные горожане, море люблю. Но Бажов сказал, что моя новая красота относится к северному типу. Да и темперамент мой горячим не назовешь.

Почему-то я надеялась, что встречу на конкурсе свою старую знакомую – Лену Штиль. Но оказалось, что Лена давно уволилась из журнала, проводившего конкурс. А вместо нее теперь работает крикливая блондинка лет сорока, которая курит одну кофейную сигарету за другой, называет моделей клушами и не вылезает из модных выцветших джинсов, которые ей безнадежно малы.

– Девочки, посмотрите, как ходит Алексеева! – зычно кричала она. И я вертела головой в поисках отличившейся Алексеевой, а потом вдруг вспоминала, что это же мой псевдоним, и гордо распрямляла спину. – Сразу видно, что у человека талант! Алексеева, ты раньше на подиуме-то работала?

– Нет, – сказала я, а сама подумала: «Да я по таким подиумам ходила, какие вам во сне не приснятся!»

– У тебя просто дар, – одобрительно поцокала языком блондинка.

И тут же я услышала неприязненный шепот за своей спиной. Другим участницам не нравились откровенные похвалы «начальства» в мой адрес. Они и так относились ко мне с пренебрежительной настороженностью – все же я попала на конкурс последней, в обход всех кастингов. К тому же я смотрелась гораздо более выигрышно на фоне других девчонок. Они-то были неопытными провинциалками, а за моими плечами простиралась далекая роскошь парижских подиумов. И пусть лицо мое изменилось, зато мое обаяние было отточено годами напряженной работы. Где им это понять?

– Тебя зовут Нина? – Ко мне подошла улыбчивая девушка на вид лет шестнадцати. – А меня Оля. Ты мне сразу понравилась. У тебя талант. – Мне даже не польстило ее наивное восхищение. – А ты правда раньше никогда не работала? – спросила она.

– Нет.

– Тогда у тебя большое будущее. Мы по сравнению с тобой просто коровы.

– Да брось, – лениво улыбнулась я, – ты тоже научишься, если захочешь.

– Ты считаешь? – обрадовалась она.

– Конечно.

– Слушай, а ты еще не ходила в «Дженерал»? Это лучшее в Москве модельное агентство. Я знаю адрес, – важно причмокнула она. – Слушай, а хочешь, вместе пойдем? Мы с тобой их там всех на уши поставим!

Я огляделась по сторонам. Обычная суета гримерной – кто-то причесывается, почему-то высунув при этом кончик языка, кто-то специальными щипчиками завивает реснички, кто-то пытается натянуть подружкины джинсы и громко сетует по поводу ширины своих юных цыплячьих бедрышек.

Это мой мир, я здесь своя, я непотопляема.

– Нина! Чего замолчала? Я говорю – давай вместе. У нас получится.

Я нахмурилась. Где-то я уже все это слышала. Сколько раз радостные красавицы возбужденно шептали: «Мы с тобой станем знаменитыми, весь мир будет у наших ног». А потом «мы с тобой» оборачивалось стеклом в пудренице, или слабительным в кофе, или подпиленным каблуком, или сплетней в газете, или стекловатой в туфельках (такое случилось с одной моей приятельницей на не слишком крупном показе мод в Питере), или завистливым молчанием, или презрительным льдом. А обещанный мир, который согласно наивному плану должен был капитулировать перед моей красотой, тоже имел свои границы. Это был и не мир вовсе, а так – замкнутый мирок, населенный странными персонажами.

– Конечно, – сказала я этой дурочке, – давай. Прости, я просто задумалась.

– О чем? – заинтересованно спросила она.

– Да так, – я пожала плечами, – о том, что все почему-то всегда возвращается на круги своя.

– Ну ты даешь! – Она расхохоталась, искренне и заразительно. – Да ты у нас философ. Слушай, подруга, не грузись! Пойдем лучше к кофе-машине, хлобыстнем капучино! – Она округлила глаза и важно меня передразнила: – Все возвращается на круги своя… Да и кому вообще нужны эти пессимистичные глупости, когда тебе всего семнадцать лет?!

– Может быть, ты и права. – По моей спине пробежал колючий холодок. – Оль, ты куришь?

– Нет, – она даже отшатнулась, – что ты, разве можно? От этого кожа портится.