Максим Кантор - Учебник рисования

— А что, у англичан и банкротам — лафа, так получается?

— Цивилизация там давно. Закон. Газон триста лет подстригают, вот он и ровный. В цивилизованных странах, если надо, проходит реструктуризация капитала, процедура частичного банкротства не влияет на существование подразделений. Мы собрали акционеров холдинга, уважаемых английских граждан, провели эмиссию, выпустили втрое больше акций и благополучно их пристроили. Все, вопрос закрыт. Тебе интересно?

— Слияние с поглощением произвели? И долги реструктурировали?

— Точно. Слияние — и с поглощением.

— Удобно устроен мир, — сказал Дупель, — удобно для таких, как ты. Вот ведь непыльная работа: на офшорах холдинги открывать. Прогорел один, а ты дополнительных акций настриг, произвел слияние с поглощением — и у тебя уже новый холдинг, краше прежнего. Прогорел холдинг «Бизнесмен» на Кипре, а ты увеличил учетные ставки и влился в холдинг «Коммерсант» на Джерси. Лопнул холдинг на Джерси, а ты уже вошел в холдинг «Мешочник» на Кайманах. А уж с этим беда случится, так ты «Наперсточник» откроешь на Антигуа. А самое интересное, что работает при этом все то же самое предприятие. И работает оно на мои деньги.

— И хорошо работает, — Баринов потянулся. — Согласись, Миша, всему этому я научился у тебя. Должны быть и у нас, мелких бизнесменов, радости, пока Франко не пришел.

И Вася Баринов, ловкий человек, научившийся прилично редактировать тексты, посмотрел победно на Михаила Дупеля, научившегося за жизнь совсем другому. Дупель умел душить заводы, обрезая им электроэнергию и уголь, брать за горло горно-обогатительные комбинаты, блокируя магистрали, ведущие к ним, и гробя железнодорожные подъезды; он привык разговаривать с бандитами и директорами производства и ставить их на колени; президент страны, беседуя с лопоухим еврейчиком, чувствовал себя пятиклассником, который говорит с блатным.

— Мне приятно, что тебе все это интересно, — сказал ловкий Баринов.

— Конечно, интересно, — сказал Дупель еле слышно, — любопытно ведь знать, кто забрал у тебя акции после эмиссии.

— Поверь, надежная компания. Кстати, и на русском рынке присутствуют.

— Они тут надолго. Бритиш Петролеум думает, что в России много нефти, — и Дупель прикрыл глаза. Он говорил еле слышно, глядя из-под опущенных век. — Правда, Вася? Я угадал? Бритиш Петролеум?

— Допустим, — как-то не по себе сделалось Баринову.

— Ричард Рейли, мой партнер, у тебя акции взял, — холодно сделалось Баринову от этих тихих слов, а огонь в камине вовсю горел, и поленья потрескивали. — Он у тебя их знаешь почему взял? Для обмена, как конфетный фантик. Ты менялся в детстве фантиками? Мы с ним тут как-то фантиками махнулись. Очень он хочет Левкоева притормозить на Каспии и попросил меня их бумаги подержать под сукном. Недолго, два дня. Пока он слетает в Баку и обратно. Вот цена твоего холдинга, Вася. Не десять миллионов. Два дня работы деловых людей. — Дупель открыл глаза и посмотрел на человека, которого только что раздавил. Он не испытывал удовольствия от сыгранной сцены, только жалел о потраченном времени. Следовало с самого начала поставить Баринова на место; он истратил час, стараясь получить союзника. — Собрание акционеров созвать быстро. Холдинг «Мешочник» открывать не станем, а этот, липовый, прихлопнем. Редколлегию к девяти утра. Чтобы все были здесь. Пока останешься главным редактором. Ведь газета — и тут Дупель улыбнулся, завершая разговор, — это твое детище! Кому рулить, как не тебе? А эти твои фирменные шуточки! Двухходовочки! Обожаю! С ралли — в кювет! Тонко!

Михаил Дупель встал. На пороге повернулся.

— Что за мазня в коридоре висит? Не поймешь, что наляпано, кляксы одни.

— Картины Дутова. Купили в парижской галерее.

— Хочешь Родине вернуть картины мастера? — спросил Дупель.

— Допустим.

— В искусство деньги вкладываешь?

— Вкладываю.

— Ты бы консультанта нанял, что ли.

— Покупаю, что нравится.

— Искусство, милый мой, те же акции — настрижешь, а потом в помойку сложишь.

— Ты и в этом разбираешься? — спросил Баринов зло.

— Если чем-то интересуюсь, вопрос изучаю. Обули тебя, фуфло толкнули. Вот Левкоев Пинкисевича покупает. Тоже не Рафаэль, но хоть что-то. Развивай вкус, Вася. Акционер!

И Дупель вышел из кабинета.

Василий же Баринов кинулся в другую сторону — в комнату отдыха. Там на диване сидела секретарша и, откинувшись на подушки, смотрела фотографии осенней коллекции в журнале «Вог». Покойное лицо секретарши не поменяло выражения, когда смятенный Баринов вбежал в комнату. Она глядела на него ясным открытым взглядом; этот взгляд всегда поражал Баринова. Даже в самой неловкой ситуации она не опускала глаза, не смущалась, не подыскивала слова. Даже измятая его ласками, она умела сохранять этот ясный и спокойный взгляд, ровный голос, тихую улыбку. Лицо ее всегда оставалось неподвижным, взгляд из-под изогнутых бровей был твердым. Словно не она час назад кричала в его руках в этой, защищенной двойной дверью, комнате.

— Сейчас, — волнуясь, сказал ей Баринов, лицо его шло пятнами, точно холст Дутова, — поднимайся, будем звонить Луговому. Или Тушинскому? Время, время уходит!

— Ночь, — спокойно ответила секретарша, переворачивая страницу. Другие, те, что были до нее, давно бы кинулись к телефону, — утром позвоню. — Она поглядела на Баринова ясно и твердо, так, как умеют глядеть только жены, отнюдь не секретарши. — Успокойся. Ты всех победишь.

— Он обманул меня. Нужен ответный ход. К Тушинскому? Идти — мне к Тушинскому?

— Будем думать об этом завтра.

— Брось чертов журнал, — закричал Баринов, не владея собой. — Стратегию развивать надо!

— Стратегию не развивают, — сказала она, улыбаясь. — Ее необходимо иметь. Тушинский обязательно тебя предаст. Я хорошо его знаю. И журнал здесь ни при чем.

Она откинула голову и засмеялась. Мальчишеская стрижка и легкий смех делали ее совсем юной.

— Только модельеры не делают ошибок, — сказала она, смеясь. — Посмотри, какая точная линия в этом сезоне у Ямомото. Кривая, но исключительно точная. Он словно шьет на горбатых, чтобы сделать их прямыми. Почему все остальные не берут пример с модельеров? Больше брать пример не с кого.

Кисть — шпага, это так; данное утверждение ко многому обязывает. Так же точно, как фехтовальщик должен гордиться своим оружием и уметь отличать шпагу от сабли, а саблю от рапиры, так и художник должен разбираться в различных кистях. Кисти друг на друга не похожи, и держать их следует по-разному, по-разному и использовать: одна сделана для защиты, другая для атаки. Одна предполагает длинный замах, другая создана для твердого и короткого выпада. Для того чтобы научиться владеть оружием, надо знать, какие варианты оружия бывают и зачем существуют разные предметы, когда достаточно и одного. Надо также понять, почему кисть (шпага) предпочтительнее другого оружия.