Максим Кантор - Учебник рисования

— Истинно говорю вам, соглашайтесь.

Этот разговор Татарников пересказал подробно.

— И знаете, — заметил Татарников Рихтеру, — по-моему они его уговорили.

— Вы видите во всем смешную сторону, Сергей. Меня иногда пугает ваш цинизм.

— Я и впрямь развеселился. Отчего вы печальны? Что произошло неожиданное? Едва появился этот бессмысленный термин «второй авангард», как стало понятно, что начнется обыкновенное бытовое воровство. Чем будет заниматься второй авангард, скажите на милость? Подделывать работы первого авангарда. Иначе не бывает, поймите. Второй авангард спекулирует первым, но это только нормально, разве нет? Луи Наполеон спекулирует Наполеоном Бонапартом, Тони Блэр спекулирует Черчиллем — чему тут удивляться? Тот, кто не живет собственной жизнью, создает прожекты за счет жизни чужой. История (та самая, которой вы, Соломон, недовольны), она не более чем ресурс для всех этих, с позволения сказать, прожектеров. История — она ведь бессмысленная вещь, — Татарников смотрел на Рихтера с упреком, а тот только моргал в ответ близорукими глазами, — история — это ведь всего лишь цепь событий, не более. От нее не убудет! Так придадим ей смысл! Для человечества история — такой же природный ресурс, как нефть или уран. Хрена ли ей сделается! Валяй, грабь! Там еще много!

— И какой же исторический проект сейчас осуществляется, по-вашему? — спросил Рихтер.

— Какая разница! Я не специалист по прожектам. Я историк: описываю жизнь от рождения до смерти. Если ездить долго на одной лошади, она сдохнет. Сперва Россия заездила крестьянство — за счет него построила промышленность. У России было много зерна, но сельское хозяйство благополучно угробили продразверсткой. Ни зерна не стало, ни сельского хозяйства, ни крестьянства. А зачем крестьянство, если есть пролетариат? На кой черт зерно индустриальной стране? Зато у нас нефтяные скважины. Их, правда, с маслом не скушаешь, вот беда. Ну да ничего, мы нефть продадим и станем шабли с холодцом жрать. Потом стали строить постиндустриальное общество за счет нефти. Ее много, полбюджета на ней, сдюжим! Но и ее тоже сейчас угробят. И скажут: на кой черт природные богатства, если есть компьютеры и банки? Мы в Интернет войдем и про нефть почитаем. И будет с нас, не правда ли? И такой же процесс идет с интеллигенцией. Ее ресурсами делали революцию, ее ресурсами делали контрреволюцию, она возьми да и сдохни. На кой черт нам интеллигенция, если будут менеджеры? Кто поспособнее — переучится, остальные вымрут. Все кончается — и зерно, и интеллигенты. Израсходовали продукт.

— Не верю, — сказал Рихтер. — Невозможно.

— Но если, — сказала Лиза, волнуясь, — они встали на путь фальсификаций, если все самое дорогое и святое будет подделано — да, тогда правда интеллигенции конец.

— Поймите, нет такой цели! Интеллигенция уже мертва — это такой же свершившийся факт, как отсутствие нормального сельского хозяйства. Кому нужен ваш убогий Малевич? Это так, рюмка перед обедом, обед-то впереди. Ну уворуют еще пять миллионов — это жене на шляпку. Говорю вам, серьезные дела делаются, карта перекраивается, а Малевич — что?

— Источник дохода.

— Какого дохода? Только бельгийские рантье собирают рукописи гуманистов и картины авангардистов. Люди с запросами покупают футбольные команды, депутатов парламента, отрасли производства. За одного футболиста пять Малевичей дадут — а это просто парень с толстыми ляжками. А спикер нижней палаты потянет на хороший музей, — и Татарников с удовольствием, которое обыкновенно получают бедные люди, говоря о богатой жизни, стал рассказывать о причудах современной экономики и об аферах, которые проворачивают люди обеспеченные. Он сообщил примерный реестр стоимости депутатов нижней палаты парламента. В целом, рассказ его был точен.

Касательно же целей застолья у Кузиных профессор Татарников заблуждался, как это часто случается с историками, которые слишком большое значение придают фактам. Как известно, факт устанавливается путем наблюдения, а возможности наблюдателя ограничены. Стоило Сергею Ильичу покинуть гостеприимный дом, отцу Николаю Павлинову отбыть с шофером, Голде Стерн с Розой Кранц отправиться спать в узкие девичьи постели, а Питеру Клауке возвратиться в гостиницу, как Герман Федорович Басманов повернул разговор от искусства к политике.

— А знаешь, Борис Кириллович, — сказал он, тыча Кузину по старой аппаратной привычке, — хватит тебе по углам-то отсиживаться, работать надо.

— Вы о чем? — спросил Кузин, который над лекциями и статьями корпел день и ночь.

— Нечего на печи сидеть, дело надо делать! Вот чего!

— Что вы в виду имеете?

— А то, что демократической оппозиции в стране нет, вот что. Ты сам вокруг посмотри, есть у нас конструктивная оппозиция, а? То-то!

Борис Кузин оглянулся по сторонам, увидел гостей, жену, холодец, подумал и сказал:

— Но ведь есть партия Тушинского.

— Владькина карманная партия? Ты про это быдло, что ли? Что, всерьез?

— Но — как ее ни называть — это правое крыло парламента.

— Сказал бы я тебе, чье это крыло. Владька наш болтун и враль большой. Язык у него без костей и ответственности никакой. А нужен человек, готовый власть взять.

— Как, — ужаснулся Кузин, — власть взять? У кого? Когда?

— Не завтра, конечно, а в перспективе. Ведь должны у нас в России демократы прийти к власти?

— Рано или поздно.

— Вот и я говорю: плох тот либерал, который не хочет стать диктатором. Верно? Готовиться надо.

— Как это — готовиться?

— А так, что создавать партию с настоящей программой. Регионы поднимать, первичные ячейки налаживать. А то развели говорильню — из пустого в порожнее. Демагоги, Борис Кириллович, они и в парламенте — демагоги.

— Но Тушинский как раз экономист, — растерянно заметил Кузин, — у него экономическая программа есть.

— Подумаешь! Я этих программ, милый друг, за последние пять лет наслушался — тошно! Экономистов сто штук хоть через час приведу! Объявление повесь — табунами поскачут. — Басманов изобразил, что готов от презрения плюнуть в тарелку с холодцом, но не плюнул, разумеется, коронками только сверкнул. — Подумаешь, Карл Маркс сыскался! Чикагская школа! Экономист он, видите ли! Ты мне идеологию демократическую нарисуй! Модель общества построй! Власть возьми в стране! А, страшно? То-то. Потому работать надо, а не в кресле сидеть. Это задача, Борис Кириллович, — твоя. Чья ж еще?

— Ветеран партии прав, — посмеялся Луговой и махнул в сторону Басманова рукавом, — вы подлинный интеллигент, Борис Кириллович, у вас есть то, чего Тушинскому не хватает: авторитет мыслителя. Не технолога — понимаете разницу? — но мыслителя.