Александр Снегирёв - Тщеславие

Белку исповедь задолбала, и она моргнула. Отражающийся мир перезагрузился. Белка юркнула в гущу дерева. Димка ещё некоторое время смотрел на то место, где она сидела, а потом повернул обратно.

Из-за угловой башни чудодейственной стены вышли трое. Димка мог бы перейти на другую сторону улицы под каким-нибудь предлогом. Не перешёл. Почувствовал, что предстоит искреннее общение. И не захотел от него отказываться. Случайно задел плечом крайнего. Или тот сам подставился. Теперь и не разберёшь.

— Извините…

— Чё сказал?!

Димка обрадовался тому, что после самоистязаний и переживаний оказался лицом к лицу с вполне реальными собеседниками. Физиономии у всех троих были круглые, красноватые. Головы крепкие. Запах людей пьющих, курящих, питающихся мясными консервами и супами быстрого приготовления.

— Чё ты сказал?! — повторил тот, кто, видимо, считался главным.

— Я сказал, извините. — Димка старался совладать с севшим от нервов голосом. Внутри его подбрасывал страх и разгорающееся озорство. Тело стало приятно покалывать, как после контрастного душа. Появилась энергия. Димка даже начал едва заметно пританцовывать.

— Куда торопишься? — Одно из круглых лиц вплотную приблизилось к Димкиному. Димка заметил на губе у собеседника шелуху от семечка. Захотелось эту шелуху снять или хотя бы сказать о ней, а то ходит человек по улице и не знает. А выглядит некрасиво. Но Димка, разумеется, ничего про шелуху говорить не стал, а просто ответил на вопрос:

— На вечеринку.

— Она! Чё за вечеринка?

— Вручение литературной… литературной премии.

— Ты чё, литератор, б##?!

— Ага, — с какой-то диковатой улыбочкой кивнул Димка, который и сам только понял, что он, б##, литератор.

— Лавэшки есть?

— Как грязи! — с каким-то уже издевательским отчаянием заявил Димка. В детстве дворовые пацаны однажды отобрали у него копеек десять мелочью. Ещё и пёндаль дали. Теперь в кармане снова позвякивали монетки. Этот факт почему-то очень Димку рассмешил. Он подумал, что будет ужасно щекотно и смешно, если его начнут ощупывать.

— Ты чё, страх потерял?

Димка пожал плечами. Чё в пакете?

— Приз.

— Покажь.

Димка достал статуэтку.

— Дай сюда, — сказал второй пацанчик и взялся за статуэтку. Димка не отпускал.

— Не быкуй! — Пацанчик дёрнул статуэтку на себя. Димка не отпускал.

— Чё розовую рубашку напялил?! П###р, что ли?!

— Это цвет маринованного имбиря! — процедил Димка и резко дёрнул головой, достали его дальтоники. Двинув пацанчику лбом в нос, Димка вырвал из его ослабевшей руки букву и врезал главному по лицу:

— Маринованный имбирь!

Третьему по яйцам. Димке врезали. Отнесло к стене, ухом скребанул по старинной кладке. Ударил, не целясь. Упал. Ладонь разодрал об асфальт. Увидел бутон, выпавший из пакета. Схватил. Поднялся. Получил по зубам…

Вообще Димка не спец в драках. Боится, что зубы выбьют, нос расплющат, изуродуют. А тут он что-то бояться перестал. По пьяни, наверное. Не понятно даже, почему. Димка осмелел и открыл для себя много нового: во-первых, неумело дерущиеся взрослые люди представляют собой довольно смешное зрелище, а во-вторых, реальная драка разочаровывает отсутствием эффектных звуков ударов, какие бывают в кино. Только кряхтенье, ойканье и шлепки какие-то. Вот если бы в драках использовали мячик, звуки были бы поинтереснее.

Главный корчился и подвывал на асфальте, а Димке хотелось смеяться. Он наносил удары, но не чувствовал злости, напротив, ему даже хотелось обнять пацанчиков. Но те размахивали руками и не оставляли на обнимания ни малейшего шанса. Когда Димка окончательно понял, что нежничать с ним никто не собирается, он побежал. Легко. Быстро. С удовольствием. Он бежал, открыв грудь холодному воздуху, и смеялся. По-детски. Счастливо. Пересчитал языком зубы, все на месте. Только внутренняя сторона губы саднит и ухо жжёт, и ладонь. Позади ругалась, стонала и сплёвывала круглоголовая троица, а Димке казалось, что там корчатся и кукожатся заклеенные им конверты, его зависть и злость…

В правой руке тяжелела выдержавшая бой золотая буква, в левой… Алые ошмётки лепестков, жёлтая пыльца, чёрная пудра тычинок размазались по расцарапанной ладони вместе с грязью и кровью.

Димку обдало духотой и грохотом. Певица пела. Большинство мужчин и женщин танцевали. Усидеть на месте было невозможно, поэтому в пляс пустились люди, обыкновенно этого себе не позволяющие. Марат Губайдуллин танцевал с той самой ярко накрашенной дамой с лицом, умащённым кремом, Лиса извивалась среди нескольких разновозрастных мужчин, сказочник с рюмкой в здоровой руке рассматривал присутствующих диковатыми глазами, драматург-революционер выделывал хип-хоповские движения вокруг красивой журналистки. Один Мамадаков ходил, покачиваясь и кого-то высматривая, его жены нигде не было видно.

Димка долго не мог отдышаться, потом вошёл в зал. Желание крепко всех обнять нахлынуло снова. Яшу, Гелера, Мамадакова, тётку в креме. Певица прервалась и принялась пить воду. Димка подошёл к тому месту, где осуществил кражу. Поставил букву на место, подложил под неё конверт.

— Ты что делаешь?

За его спиной стоял Марат.

— Я украл твои деньги и статуэтку… Извини… Возвращаю… — Димка пожал плечами и неуверенно улыбнулся. Стали собираться зеваки, вытирающие взмокшие после танца лбы. Многие перешёптывались, бросая на Димку любопытные взгляды.

— Я тебе говорила, спрячь деньги! — назидательно сказала Марату Лиса. — Пересчитай. Может, он себе часть взял!

Марат ничего не сказал. Лиса забрала у него конверт и принялась сама пересчитывать. Димка переминался с ноги на ногу, показывая всем лицом, что происходящее его веселит и развлекает. Вокруг уже собралась толпа.

— Тут меньше! Тут только три! — взвизгнула Лиса.

— Чего ты лезешь везде?! — шикнул на неё Марат.

— Чего я лезу?! Он тебя обокрал! Две штуки спёр!

— Я ничего не брал! — заволновался Димка. Ошеломление и ужас, тут уже не до беззаботного внешнего вида. Он ведь правда ничего не брал… Он за эти деньги дрался! Это какая-то чушь! Провокация! Вы что, ребят, это же я!..

— Михаил Пушкер, — продекламировала Лиса, — спёр у Марата две тысячи долларов США! Все слышали?!

Взгляды, полные восторженного и испуганного ожидания, обратились к Димке. Народ ожидал хорошенькое шоу, как на шпагоглотателя пришли посмотреть. Операторы заново настроили камеры, собравшиеся уходить журналисты включили диктофоны. Сквозь толпу протиснулась коорди-наторша премии Людмила Степановна.

— Тихо, господа, тихо. Пушкер ни при чём.

Димка никак не ожидал помощи от Людмилы Степановны. Она прояснила ситуацию: