Маша Царева - Девушки, согласные на все

– Знакомая поносить дала.

Филипп горько усмехался, но никогда не возражал, хотя и понимал всю абсурдность ее объяснения. Стала бы такая девушка, как Азия, носить ношенные кем-то туфли! Или пальтишко надевать с барского плеча. Да ни за что на свете!

Однажды за завтраком он рискнул спросить прямо:

– Азия, ты мне изменяешь?

Она рассердилась. Со стуком отодвинула чашку – жидкий переслащенный кофе расплескался на дешевую клеенчатую скатерть.

– Никогда не смей меня подозревать! – И тут же смягчилась: – Я тебя люблю. У меня нет любовника. Если что-то изменится, я тебе сразу скажу.

Он ей поверил (наверное, оттого, что ему отчаянно хотелось в это верить) и на какое-то время успокоился. Но… Все повторялось снова и снова – поздние возвращения, лихорадочный румянец и блестящие бегающие глаза.

И вот однажды – рано или поздно это должно было случиться с таким нервным и влюбленным мужчиной, как Филипп, – однажды он решил за нею проследить… Спокойно подождал, пока она нарядится и подкрасит перед зеркалом губы (еще одна новая привычка – раньше она пренебрегала декоративной косметикой). И вышел из дому через несколько минут после того, как ее шаги стихли на лестнице.

Оделся он нарочито просто, чтобы не выделяться в толпе, – грязноватые джинсы, коричневая рубашка и легкая болоньевая куртка, – в то время куртка такая была в гардеробе каждого второго московского студента.

Азию он догнал на Садовом. У нее была быстрая походка – она шла уверенно, не оборачиваясь и не глядя в лица встречных прохожих. Он знал эту ее особенность – Азия так глубоко уходила в свои мысли, когда куда-нибудь шла, что порой даже начинала разговаривать сама с собою, словно какая-то городская сумасшедшая. Наверное, она не обратила бы на него внимания, даже если бы Филипп пошел бок о бок с нею.

У высотки она остановила такси. В первый момент Филипп растерялся – она любила жаловаться на безденежье и отрицательно относилась к подобным шикарным шалостям.

– Вот стану знаменитой, тогда и буду шиковать, – смеялась она. – Обязательно заведу себе длинный-предлинный лимузин. А за рулем будет темнокожий водитель в отглаженном белоснежном смокинге.

«Значит, точно хахаля завела, – мрачно подумал Филипп. – Хорошо еще, я догадался захватить с собою деньги!»

Денег было немного, и они предназначались для покупки нового штатива. Но Филипп без сожаления предложил часть «штативных» денег пойманному частнику.

– Вон за тем такси! И побыстрее!

– Вы прям как американский шпион, – ухмыльнулся водила, срываясь с места, – шпион из боевика.

– Скорее рогоносец из мелодрамы, – невесело пошутил Филипп, не отрывая взгляда от следующей впереди машины.

Такси долго плутало по каким-то окраинным переулочкам, в итоге Филипп вообще потерял пространственную ориентацию и перестал понимать, где они находятся. Азия либо почувствовала преследование и велела водителю запутывать следы, либо, что более вероятно, сама заблудилась и не могла указать правильную дорогу.

Наконец они остановились возле аккуратного пятиэтажного домика – такие чистенькие пятиэтажки можно встретить в любом окраинном районе Москвы. «Странно, он дарит ей такие дорогие вещи, а сам живет в каком-то захолустье!» – удивился Филипп. Азия выбралась на улицу, посмотрела на часы и заторопилась – она явно опаздывала к ожидающему ее любовнику. Вместо того чтобы войти в подъезд, она обошла дом кругом и постучала в одно из окон первого этажа.

«Прекрасно, значит, герой-любовник еще и на первом этаже проживает!» – усмехнулся Филипп. С какой-то мазохистской радостью предвкушал он, как затаится в кустах под окном и своими глазами увидит, чем же таинственный разлучник так пленил его Азию. А может быть, и услышит их разговор, если ему повезет и форточка окажется открытой. Интересно, Азия рассказала своему новому поклоннику, что живет с мужчиной? Может быть, уже и нелюбимым, но зато искренне ее любящим?

Наконец она скрылась в подъезде. Филипп расплатился с водителем, бросился к окну и буквально прилип носом к стеклу – он был так раздосадован и зол, что не мог думать об осторожности. Он увидел просторную, залитую светом комнату. В середине ее стояла огромная круглая кровать. «Настоящий траходром!» – с досадой подумал до предела взвинченный Филипп. Но кровать – это не главное. Главное то, что на ее краю сидел и сам удачливый соперник. Кинув на него первый жадный взгляд, Филипп едва удержался от того, чтобы не расхохотаться во весь голос.

Любовнику Азии уже давно перевалило за сорок. Судя по всему, жизнь его была бурной и полной разнообразных событий – и каждое из них отметилось морщинкой или крапинкой на его лице. В целом к нему был наиболее применим эпитет «потасканный». Был он невысок, лысоват и болезненно худ. Лицо его имело странный желтовато-восковой оттенок – словно и не человеком он был вовсе, а безжизненным манекеном.

«Что она в нем нашла? – недоумевал Филипп. – Он страшнее атомной войны, да еще и не так богат, как мне показалось с самого начала. Что такая девушка, как Азия, могла в нем найти?»

Как ни странно, ревность куда-то улетучилась. Почему-то Филипп ожидал, что соперник окажется гораздо привлекательнее его самого. Думал, что за окнами ждет Азию мускулистый супермен с густой шевелюрой, порочными улыбающимися глазами и пижонскими тонкими усиками. И совершенно не предполагал увидеть такого вот плешивого дядьку.

Наконец в комнату вошла Азия, уже успевшая снять свое шикарное красное пальто. У нее, наверное, был свой ключ от квартиры, либо «супермен» заранее открыл дверь, дожидаясь ее. Азия улыбнулась и что-то ему сказала, он улыбнулся в ответ. Филипп затаил дыхание – вот сейчас она бросится к нему на шею, расцелует, потом он стащит с нее прокуренный старенький свитер, опрокинет ее на огромную кровать и…

Но ничего подобного не произошло. Они даже не поцеловались – просто о чем-то вяло переговаривались. Зато в странной комнате появился третий персонаж. Этот больше напоминал классического героя-любовника – он был молодым, с широкими плечами и накачанным торсом. Он мог бы считаться красавцем, если бы не выражение его лица – создавалось впечатление, что за свою недолгую жизнь парень не прочитал ни одной книги и вряд ли был в состоянии поддержать даже самую непринужденную беседу. У него был узкий лоб, как у знаменитого булгаковского Шарикова, и невероятно тяжелый подбородок – кажется, подбородки такие принято называть волевыми. В целом малый производил пренеприятнейшее впечатление и чем-то напоминал питекантропа из школьной хрестоматии по истории.

«Этот уж никак не может быть ее любовником, – хмыкнул Филипп. – У Азии изысканный вкус, она скорее повесилась бы на собственных колготках, чем согласилась с этим… Вероятно, она спит с престарелым «манекеном»!»