Людмила Петрушевская - Дикие животные сказки (сборник)

Фердинанд заказал постное, осиновую чурку три порции, а Клава, наоборот, попросила бутылку воды из дождевой бочки и знала, что делала, так как вскоре после первого стакана пришла в веселое настроение, поминутно отрыгивала и утиралась скатертью.

А затем вообще отвалила в туалет и не вернулась.

Что касается Фердинанда, то он, поглодавши чурок, допил за Клавой всю бутылку и долго удивлялся, как за такую неважно пахнущую воду столько пришлось платить.

В результате явились моллюски «Гринписа», ведомые лягушкой Женечкой, с флагами и плакатами против абортов, а с Фердинанда содрали большую сумму дополнительно как за две порции лягушачьей икры, причем Женечка всенародно плакала и проклинала тот день и час, когда доверилась директору ресторана и отпраздновала свою свадьбу у него в так называемом Круглом зале, в бочке, проще говоря.

«Ресторан — рассадник порока, — написал потом олень Фердинанд в газете брачных объявлений «Оленеводство». — От этого страдает молодое поколение».

А в конце стояло:

«Молодой, с хорошо развитой головой, рога 117 см, материально не обеспечен»,

далее адрес и телефон.

Как-то клещ Юра подцепил гонконгский вирус «А», Маргариту, и привел ее прямо в семейный дом к жене и детям под видом литературного секретаря, что она за ним все будет записывать.

Было ясно, что он больной и за себя не отвечает, но вирус Маргарита вскоре очаровала всех, кроме жены клеща Юры, тети Оксаны, которая по телефону с подругами называла Маргариту конспиративно «косая харя», имея в виду Гонконг.

Ну и что произошло?

Тетя Оксана была права, и ей единственной пришлось ухаживать за всей семьей, борясь с их горячкой и бредом относительно того, что все они хотели видеть Маргариту родной мамочкой, а старший сын вообще восстал на отца с кухонным ножом, а тот ответил табуреткой — но вирус есть вирус, против природы не попрешь, и Маргарита, красавица Востока, ушла однажды с комаром Стасиком, который по своей привычке завеялся в случайные гости к клещу Юре и даже не заметил, как все произошло.

И только через месяц, когда комар Томка уже угодила в санаторное отделение психбольницы после принятия газа (лежала у пня на болоте среди цветов дурмана, красивая как Офелия), только через месяц наша Маргарита, получив зарубежный паспорт, оставила Стасика в покое и улетела в Америку с кондором Акопом в служебную командировку как референт на симпозиум кондоров, где и осталась на ПМЖ.

И кто ухаживал за Томкой?

Все тот же клещ тетя Оксана.

Однажды волк Петровна долго ждала мужа Семена Алексеевича, он обещался внести на питание, но позже возможности Петровны кончились, она сказала детям «айда» и стала складывать скатерти и трехлитровые банки, а дети поняли это дело буквально и сразу пошли гулять, ничем опять-таки не поддержав.

Вернувшийся под утро волк Семен Алексеевич успокоил супругу, пришлось распаковываться обратно, а фотографию гиены Зои (химия, тушь для ресниц, колготки) — эту фотографию волк Семен Алексеевич спрятал в карман-пистончик, сложив в восемь раз, для дальнейших воспоминаний.

Волк Петровна нашла фотографию при еженедельном шмоне, расправила и долго вглядывалась в соперницу, а затем решила посмотреть на себя со стороны абстрактно, путем двух зеркал. И что оказалось?

Глаза большого накала, 100 вт., шея низкая, не откажешь, грудь обжимистая, нога утоптана в шагу, холка как на портрете, брылья свежие, брудастость и комок, подпалины хоть на эстраду и т. д., т. е. так наз. Семену Алексеевичу что еще надо, неизвестно.

В результате волк Петровна пошла к парикмахеру, моли Нине, сделала себе много чего, даже парилась над тазиком, перенесла ощип усов и обмазку бровей чем-то вонючим до покраснения, а волк Семен Алексеевич опять пришел под утро, когда абсолютно никого не видать, да и в дальнейшем вел себя так, как будто ничего не произошло.

А на прямой вопрос брякнул вообще слово «да», и вышло по-дурацки, ибо вопрос был: «Когда подаем на развод?»

Так все и повисло в воздухе, хотя результатом было то, что все соседки в один голос говорили, что Петровна помолодела и выглядит как сразу после окончания зооветкурсов.

Женщины пристальнее мужчин.

Как-то баран Валентин решил: довольно носить каракуль, надо сменить внешний вид, в мехах шляться неприлично, моллюски «Гринписа» даже вывесили плакат:

«Мех шубы кричит: когда меня убивали, я плакал».

Баран Валентин тоже плакал над этим плакатом, тут же пошел к моли Нине в парикмахерскую, отдал всю шерсть на утепление гнезд детям кукушки Калерии, т. е. не отдал пока что, с этой благотворительностью трудно дойти до адресата — потому что кукушку Калерию еще надо найти, не говоря уже о ее детях, которых она сама ищет в оголтелом состоянии с криком «ку-ку», что расшифровывается как «найду — выпорю».

Вместо каракулевой шубы баран Валентин приобрел себе импорт, ватник производства одной из тропических фабрик, и все было бы хорошо, но после стирки ватник исчез как таковой, остались куски материи разной формы и комки ваты, ни фига себе.

Баран Валентин плакал и над этими кусками, но делать было нечего, пришлось пока что ходить налысо, хотя одно утешение нашлось: овца Римма сказала пословицу типа «Не ковер — отрастет», имея в виду мех барана Валентина.

Теперь баран Валентин в пику моллюскам вывесил у себя на дверях плакат:

«Когда я купил ватник, я плакал».

Плотве Клаве как-то пришлось дать в рыло клещу Юре, который буквально испортил ей день рождения, напился пьяный, вцепился в Клаву и признался ей в любви при всех, в том числе и при живой жене клеще тете Оксане.

Но тетя Оксана восприняла эту пощечину плохо, молча собрала мужа, завязала ему штаны узлом, закинула его за спину и уволокла, в первый раз, что ли.

Плотва Клава потом приходила извиняться за пощечину, принесла клещу тете Оксане баночку икры собственного посола и т. д.

Но надо сказать, что клещ дядя Юра в трезвом виде, что называется, себя не помнил, сидел надувшись, смотрел футбол (наши против зарубежной сборной энцефалитных), тетя Оксана поставила чайник, о любви речи не было.

Разочарованная плотва Клава собралась было уходить, но тут в нее впились дети, потащили к себе играть в «больницу», все-таки дети слишком настырный народ, напропалую ставили ей уколы как бы понарошку, и Клава еле выбралась из помещения, ничего себе игры.

И Клава в очередной раз поклялась не верить мужчинам.

Собака Гуляш наконец добился взаимности у гиены Зои, т. е. раз в неделю по выходным гиена приезжала к Гуляшу на такси и потом по утрам варила ему кофе.