Array Array - Сюзи, «Лед Зеппелин» и я

Наконец Планту удается заговорить:

— Мы хотели бы посвятить следующий номер программы отелю «Сентрал».

Вдруг упомянутое название отеля в Глазго подымает девятый вал ликования. Это великолепно, что «Лед Зеппелин» упоминают здание в нашем городе. Мы чувствуем, что нам оказали честь.

Они затягивают «Хоп на туманную гору». Мы остервенело лупим в ладоши, пока не меняется рифф и не сбивает нас с такта. У «Лед Зеппелин» отлично получались эти смены темпа. Несмотря на то, что их песни зачастую звучат достаточно просто, в них очень много изменений темпа. У них это получалось, потому что они были превосходными рок–музыкантами.

Что за банда!

— Фантастика! — орет мне в ухо кто–то рядом, и я ему улыбаюсь и снова принимаюсь скакать вверх–вниз.

Несколько лет назад я написал книжку о шотландских феях [4] См. Мартин Миллар. «Добрые феечки Нью–Йорка». — Прим. ред. . Феи мне очень по душе. Во времена концерта «Лед Зеппелин» я о них еще не написал, но будь это так, получилось бы примерно следующее:

Порхая над балконом, феи изумленно глядели вниз.

— Поверить не могу, — сказала Джин.

— И я не могу, — сказала Агнес. — Сроду не слыхала ничего подобного.

— Правду писали в газетах. «Лед Зеппелин» — лучшая группа в мире. И вот они в Глазго играют в «Гринз–Плейхаусе».

— Какая удача, что мы выбрались в город как раз на этой неделе. Не правда ли, этот юноша очень хорошо играет на гитаре? Сроду не слыхала столь искусного в музыке смертного.

— И я не слыхала. Передай–ка мне виски, будь добра. А после давай вылетим на сцену.

И с этих пор навсегда изменился облик Шотландского Общества Фей.

Несколько лет спустя, у Джин и Агнес родилось по дочери. Они стали первыми Шотландскими Феями, которые побывали в Нью–Йорке.

— Добрый вечер, — говорит Роберт Плант, когда смолкают овации после блюза. Во время приветствия шум снова крепнет. Певец улыбается.

— Не думаю, что здесь кто–нибудь…

…еще овации…

— …короче, невзирая на то, что мы слегка припозднились с вами встретиться в солнечном Глазго… мы были очень заняты… мы готовили новый альбом…

Свежий взрыв оваций. На сцене участники группы дружелюбны друг с другом, дружелюбны и близки, обмениваются взглядами и улыбками, как влюбленные. Мне приятно видеть, как они дружелюбны.

— …короче, чтобы не затягивать суету, представляем трек с нового альбома. Он называется… он называется… «Дни танцев»…

Мы аплодируем. Начинается рифф, скрежет гитары.

Для меня дни танцев наступают впервые. Я никогда нигде до этого не танцевал. В ночном клубе я бы танцевать не стал, да и не было в Глазго клубов, куда пускали пятнадцатилетних. Были школьные дискотеки. Там я никогда не танцевал. А вот теперь я танцую. Черри танцует. Зед танцует. Весь зал танцует. Феи танцуют. «Лед Зеппелин» танцует. Джими Хендрикс танцует, глядя с небес.

— Это точно, — говорит он. — Дни танцев» наступили вновь.

Ассистенты торопливо вытаскивают на авансцену четыре деревянных стула. «Лед Зеппелин» любят сыграть несколько акустических композиций, сидя как можно ближе к слушателям. Джимми Пейдж надевает на плечо акустическую гитару, у Джона Бонэма в руках что–то вроде тамбурина с мембраной, на котором он играет одной палочкой. Джон Пол Джонс остается с электрическим басом. Короткая пауза, все они рассаживаются.

Ожидая, пока остальные будут готовы Роберт План говорит «Ок’кай» в микрофон. Англичане частенько выдают что–нибудь такое, чтобы поддразнить шотландцев, как будто мы разговариваем, как горцы XIX века. Но это ничего. Когда тебя беззлобно подначивает твой кумир — это неплохо.

Плант пытается объявить песню — воодушевление опять переполняет толпу, и ему приходится нас успокаивать.

— Закройте рты… погодите… послушайте, — говорит он вполне благодушно. — Послушайте… это очень важная эстетическая составляющая сегодняшнего вечера… потому что… погодите… закройте рты.

Он нежно распекает людей, которые устраивают слишком большой шум. Следующая фраза теряется в реве — мы совершенно непродуктивно устраиваем овацию Роберту Планту за то, что он пытается успокоить народ.

— В общем… э… мы придумали эту песню в… почти чистых нетронутых условиях валлийских гор…

…бурная овация…

— «Брон–и–орский стомп»…

…массовые овации. При том, что чудесно слышать «Лед Зеппелин» всего в нескольких ярдах, будто они репетируют в гостиной, мы поднимаем такой шум, что по большей части ничего не слышим. Джимми Пейдж играет какие–то гитарные вариации, которые сложно уловить, но мы все равно воем от восторга.

К этому времени народ выплеснул уже столько энергии в прыжках, что сиденья начинают рушиться. Целые ряды падают на пол. Фанаты не обращают внимания, они просто взбираются на руины, чтобы лучше видеть, а охрана пытается пробиться и починить все. Странное зрелище — вышибалы стараются установить на место ряды сидений в порушенном кинотеатре, в то время как зрители скачут вверх–вниз на обломках. Невзирая на охранников, невзирая на опасность переломать себе ноги — прыгают и прыгают под «Брон–и–орский стомп».

По концам рядов люди опасно балансируют на спинках своих сидений, вытягивая руки вверх к близлежащим ложам, чтобы удержать равновесие. Тем временем народ с балкона слезает в ложи и оттуда прыгает на пол. В Глазго всегда был восторженная публика, но не до такой же степени. Это хаос. Это здорово.

Вскоре вышибалы бросают поднимать сиденья и скрываются из виду. Рушатся новые ряды и народ громоздится на измятых металлических каркасах, но по–прежнему танцует. Фиона обхватывает рукой шею Зеда и взбирается ему на спину, чтобы махать руками, Роберт Плант замечает это и улыбается ей. Джон Бонэм, приземистый крепыш на маленьком деревянном стуле, излучает в зал удовольствие. Он, прежде чем вперевалочку уйти к своей ударной установке, бросает вполголоса какое–то замечание, и певец улыбается.

Это мощная установка, хотя и не самая мощная из тех, что мне приходилось видеть. У других групп, выступавших в «Гринз–Плейхаусе», бывало и побольше барабанов. Их барабанщики, несмотря на это, с Бонэмом и тягаться не могли. Смешно было бы представить.

Кто–то орет мне в ухо так, что я зажмуриваюсь. Это Черри.

— Я их обожаю! — кричит она.

Я на всю жизнь запомнил, как Черри кричала: «Я их обожаю». У нее был безумный счастливый голос. Я никогда не слышал у нее такого голоса. Наверное, в этот момент переменилась ее жизнь.

Манкс интересуется: любить банду и любить человека — это похоже? На первый взгляд, это нелепо, но, поразмыслив, мы понимаем — не все так однозначно.