Павел Астахов - Рейдер

Спирский поднялся из кресла и подошел к окну. Там, прямо под окнами офиса, несколько воробьев делили заплутавшего после недавно прошедшего ливня жирного дождевого червяка.

Сотрудничать с ГэСэУ вообще было очень выгодно. Попав на отлаженный милицейский конвейер, его «клиенты», как правило, совершенно терялись, а главное, теряли представление о том, что происходит на самом деле. Вот как этот червяк, понятия не имеющий, кто его клюнет следующим. Между Петей и гэсэушниками сложились настолько прочные отношения заказчика и исполнителей, что никто из ГэСэУ уже давно не задавал ему никаких вопросов. И только на этот раз, из-за каких-то внутренних проблем, московские милиционеры в Тригорск выезжать отказались.

Петр Петрович сложил руки на груди. Спирский не был бы Спирским, если бы не нашел выхода из положения. Тщательно пересмотрев ксерокопии приказов по НИИ, добытых через подкупленных недовольных бухгалтеров, он очень быстро отыскал изгнанного из «Микроточмаша», теперь уже бывшего начальника охраны Колесова, и они прекрасно друг друга поняли.

– Сделаю, – угрюмо кивнул Колесов. – Систему охраны я знаю как свои пять пальцев. Главное, чтобы у вас все было «хоккей». Вы понимаете, о чем я?

Спирский тогда снисходительно улыбнулся:

– Если вы о правоохранительных органах, то можете не беспокоиться. Все предусмотрено.

Он действительно учел все, до мельчайших деталей. И только засевшего в спецчасти, словно в окопе, нетрезвого особиста предусмотреть оказалось невозможно. И кое-какие их планы тот уже нарушал.

Александр Иванович Батраков – очень уважаемый в городе и заслуженный человек – был в бешенстве. Его рабочий стол был завален вывернутыми из ящиков бумагами, а его самого ощупывали, словно девку.

– Нашел, – подал голос один из налетчиков и вытянул из директорского кармана тяжелую связку ключей.

– Вы за это ответите! – чуть не задохнулся от ярости Батраков и тут же наткнулся взглядом на Колесова.

Бывший начальник охраны НИИ, изгнанный не так давно директором, снова стоял в дверях кабинета.

– Тебя же в наручниках отсюда уведут, Колесов! – пообещал Батраков.

– Ключи от сейфа нашли? – не обращая на бывшего начальника ни малейшего внимания, поинтересовался бывший подчиненный у бойцов.

– Нашли какие-то, – протянули ему только что извлеченную из кармана директорских брюк связку.

Колесов кивнул, взял связку и подошел к высокому сейфу в углу кабинета. Подобрал ключ, открыл дверцу и достал пластиковую коробку.

– Ну вот, и печати у нас. Даже переделывать не придется.

Батраков обмер.

– У кого это «у вас»? – все еще не веря в реальность происходящего, выдохнул он.

– У нового руководства НИИ, избранного собранием акционеров, – спокойно пояснил Колесов и сунул связку ключей в карман. – Кстати, я – новый начальник службы безопасности этого предприятия.

Директор НИИ хлопнул глазами и, сбрасывая наваждение, мотнул головой.

– Что за бред? У меня 63% акций! Какое может быть новое руководство? Какое собрание акционеров? Я ничего не проводил!

Но Колесов не собирался поддерживать беседу. Он отошел к окну и достал пискнувшую рацию.

– Что с бухгалтерией? Хорошо. А в цехах кто остался? Понял. Что-что?! Милиция? Патруль? Да-да, конечно, проведите. Но только вместе с судебным исполнителем. Прямо в директорский кабинет. Отбой!

Батраков сосредоточился, анализируя услышанное. То, что сюда идет милиция, было хорошо, но он совершенно не представлял, что может делать в его кабинете судебный исполнитель: ни долгов у НИИ не было, ни претензий к нему никто не предъявлял – уже много лет.

– Отпустите его, парни, – распорядился Колесов, и директора мгновенно освободили. – Теперь он безопасен и никому не нужен. – Колесов отвернулся от сверженного директора.

Батраков поднялся из кресла, потер затекшие кисти рук и с горечью произнес:

– Зря я тебя тогда пожалел, Колесов… надо было на тебя еще и уголовное дело завести!

Колесов резко повернулся и угрожающе двинулся к Батракову.

– А я тебе, старый козел, обещал, – с ненавистью прошипел он, – что тебе это с рук не сойдет! Вот я и вернулся! И никакие адвокаты тебе не помогут!

Директор стиснул зубы, в поисках, чем бы в него запустить, оглядел заваленный бумагами стол и уткнулся взглядом в рассыпанные веером визитки.

«Артем ПАВЛОВ. Адвокат» – значилось на самой верхней.

– Нет… – пробормотал он, отказываясь поверить в столь явный знак судьбы, – этого не может быть…

– Ну что, мэтр, когда возвращаетесь в Россию? – спросил Вольдемар, сделав глоток красного вина из высокого фужера.

– Еще не решил, – улыбнулся откровенно наслаждающийся выходными в Париже Павлов. – Съезжу в Барбизон… погуляю в Фонтенбло… а уж потом…

Вольдемар понимающе кивнул, и Павлов погрузился в созерцание. Последние 11 лет, посещая Париж, он обязательно встречался с Вольдемаром, но до сего дня Артем затруднился бы точно определить статус своего парижского знакомого. Товарищ? Пожалуй, отчасти. Знакомый? Безусловно, чуть больше. Друг? Все ж не совсем… хотя в общечеловеческом плане – конечно же. Может быть, партнер? По отдельным вопросам бывало и так. В общем, отсутствие четкого понимания статуса их встреч и отношений не доставляло им каких-либо неудобств, а скорее, наоборот, гарантировало обоим полную свободу и непринужденность в общении.

Не сговариваясь, они встречались именно в этом кафе на Рю де Риволи, сразу же налево от одной из лучших гостиниц французской столицы «Маурис», напротив сада Тюильри, где любой прохожий, внимательно глядящий себе под ноги, мог натолкнуться взглядом на выложенную мозаикой из цветных камней надпись «Angelina».

Это было людное, модное и шумное место, расположенное напротив зеленой решетки вечно цветущего сада. В утренние часы здесь завтракали спешащие на работу парижане и, что особенно приятно для двух холостяков, милые парижанки. А затем кафе наполнялось многоязыкой толпой туристов, бредущих из хрустальной пирамиды Лувра, что высилась в двух кварталах отсюда. Пожалуй, именно в этом небольшом, шумном, но всегда уютном кафе Артем особенно остро чувствовал знаменитый дух Парижа – неугомонный и задорный.

Они расположились в глубоких кожаных креслах в углу, сразу же за лестницей. Только этот столик был обращен к огромной стеклянной витрине так, что были видны вся проезжая часть, улица, сад Тюильри со скамейками и фонтаном, гуляющие парочки и все посетители кафе, которые оказывались в поле зрения сидящих за столом. И только этот столик всегда был снабжен табличкой «RESERVE» – дань уважения хозяина кафе почетному посетителю, которому он определенно был обязан чем-то важным.