Элияху Голдратт - Критическая цепь

— Я не вижу большой разницы, — возражает Марк.

— Может быть, вы и правы. Но до тех пор, пока мы не попробуем, мы не можем этого знать. Кроме того, — добавляет Исаак, — вам разве не интересно выяснить, насколько ваш метод может сократить время разработки?

Они не отвечают.

— Есть еще кое-что, что тревожит меня, — говорит он. — Я вижу, как этот метод работает с одним проектом. Но я пока не вижу, как он может работать со многими проектами. Наши проекты взаимодействуют друг с другом, вы это знаете.

— Знаю, — негромко говорит Марк и, собрав мужество, произносит, глядя Исааку прямо в глаза: — Всегда останутся какие-то вопросы, на которые не будет ответа.

Исаак не отвечает. Тогда задает вопрос Рут:

— Когда мы вернемся к нашей обычной работе? Исаак поворачивается к Фреду:

— У вас тоже есть вопрос?

— Да, — отвечает он. — Нам пообещали, что если мы добьемся успеха, мы получим десять тысяч акций каждый. Каковы критерии нашего успеха?

— Десять тысяч акций каждому — это большие деньги. Вы считаете, что вы их заработали?

Они не отвечают. Он продолжает:

— Вы хотите поставить на то, что ваш метод работает? Всегда? В скольких случаях мы это проверили? От старта до финиша и несколько раз? Если сравнить это с разработкой модема, приняли бы вы это в качестве готового продукта? На данном этапе у нас есть только многообещающий прототип. Не спрашивайте у меня, каковы критерии. Вы их знаете. Вы знаете, когда можно объявить, что что-то готово.

— Я думаю, мы хотели бы иметь более осязаемую цель, — тихо говорит Рут. — По крайней мере, я бы хотела.

— Я не буду принимать на себя обязательств ни по каким цифрам, но я так скажу: когда станет ясно, что ваш метод становится нормой в нашей фирме, это будут означать, что вы выполнили задание. Это подходит?

— Годится, — твердо отвечает Марк и смотрит на остальных.

Они кивают.

— Вы говорили, для нас нет ограничения бюджета, — напоминает Фред Исааку. — Мы можем оплатить помощь нашего профессора? Я думаю, что будет несправедливо продолжать пользоваться добрым отношением профессора Силвера. А нам понадобится его время.

— Неплохая идея. Предложите ему стандартную ставку консультанта — тысяча долларов в день. Трех дней в месяц будет достаточно?

— Справимся, — говорит за всех Марк.

— Еще что-нибудь нужно, «фабрика мысли»? Отлично. Продолжайте в том же духе и держите меня в курсе.

Звонок Марка вызывает у меня легкое головокружение. Смеясь, я несусь в город. Я решаю сделать Джудит особенный подарок на День Святого Валентина. Я вхожу в ювелирный магазин. Сегодня вечером, хотя бы раз в жизни, моя жена получит подарок, которого она заслуживает.

Легче сказать, чем сделать. Я не очень разбираюсь в украшениях. От продавщицы тоже мало толку, хотя она и старается. Она даже примеряет украшения на себя, чтобы мне было легче выбрать. Но у Джудит густые золотые волосы, высокие скулы и красивая длинная шея, а эта дама…

Я, кажется, пересмотрел каждое их украшение как минимум четыре раза. Наконец, все еще сомневаясь, я делаю выбор. На всякий случай я еще покупаю коробку самого хорошего шоколада, который я смог найти.

Мы заканчиваем ужин и идем в гостиную. И тогда я протягиваю ей подарок.

Не шоколад. Серьги.

Ей не надо говорить, как они ей нравятся, ее голубые глаза говорят мне все. Они сияют, так же как и тихонько покачивающиеся аквамарины. Они ей очень идут.

Мы садимся на диван, и я рассказываю ей о предложении Генмодема.

— Еще три тысячи долларов в месяц! — она вскакивает. — Милый, это же целое состояние!

Мои уши мешают мне улыбнуться еще шире.

— Я же говорила, что мы справимся.

Она начинает кружиться по комнате.

— Я же говорила, что если у университета не хватает ума тебя оценить, это сделают другие.

Я удобнее усаживаюсь на диване.

— Говорила, говорила, — признаю я.

— Сколько ты сейчас делаешь за счет консультантской работы? Больше, чем в университете?

Она закрывает глаза и начинает вальсировать, широко раскинув руки.

— А на следующий год, когда больше фирм узнают о моем умнице муже, нам будет нечего беспокоиться.

Мне бы очень хотелось, чтобы это было так.

Она бросает на меня взгляд и останавливается.

— Прости, родной. Я знаю, как тебе нравится преподавать, но ты же сам говорил в прошлом месяце, что консультирование это вид преподавания. Разве не так?

— Зависит от того, как это делать.

— А если делать так, как ты?

— Я думаю, меня вполне бы устроила такая работа, но…

Она садится рядом со мной.

— Что тебя тревожит, дорогой?

— Следующий год я уже не буду работать в университете, — объясняю я. — И у меня не будет студентов — менеджеров из больших фирм. А самому мне никогда не получить контракты на консультационные услуги. Джудит, давай не будем себя обманывать. У меня нет того, что надо, чтобы уметь продать себя. Я могу попробовать, но давай будем смотреть реально: то, что происходит сейчас, это не начало успешного консультационного бизнеса.

Она берет мои руки в свои.

— Посмотрим. Я верю в тебя больше, чем ты сам веришь в себя, — и добавляет: — А пока мы богачи!

— Ну, я бы так не сказал, — смеюсь я. — Но я согласен: дополнительные три тысячи долларов в месяц могут стать огромной переменой в нашей жизни. Мы сможем здорово уменьшить наши долги.

— И это станет огромной переменой в нашей жизни? — мягко спрашивает она.

Я даже не сразу понимаю, насколько глубок ее вопрос. Она права. Никакой перемены не будет. Я знаю, что я найду что-нибудь на следующий год. Ничего потрясающего, но на жизнь хватит. Уменьшить наши долги будет неплохо, но это не станет огромной переменой в нашей жизни. Однозначно, не огромной. И даже не существенной.

— И что ты предлагаешь? — спрашиваю я.

— Как долго у тебя будет работа с Генмодемом?

— Четыре месяца. Может быть, шесть. Но потом я им буду не нужен, — отвечаю я, исходя из самых оптимистических прогнозов.

Она медленно говорит, тщательно подбирая слова:

— Рик, последние тринадцать лет мы считаем каждый цент.

— Считали, — дразню я ее.

— Возможно, что до конца жизни нам придется делать то же самое.

— Боюсь, что так — горько говорю я. — Об академической карьере больше можно не мечтать.

— Ничего, дорогой, — она смотрит мне в глаза глубоким взглядом. — Правда, ничего, — и после паузы продолжает: — Рик, разве мы не можем один раз в жизни почувствовать, что у нас достаточно денег? Пусть всего полгода. Даже четыре месяца.

Я пытаюсь уложить у себя в голове ее слова. Она хочет, чтобы мы потратили все деньги.

Это сумасшествие. Просто сумасшествие. Но в этом что-то есть.

— Посмотри на это как на инвестицию, — говорит она. — Мы вложим деньги в то, что имеет самую большую ценность. В хорошие воспоминания. Хорошие воспоминания на всю жизнь.