Ирина Волчок - Прайд окаянных феминисток

— Обманщик! Ты же сказал, что больше не будешь! Выключи немедленно!

— Кто обманщик?! — возмутился Бэтээр, поймал край полосатого халата и потянул его к себе вместе с Наташкой, потому что снятый халат она при свете ни за что из рук не выпустит. Глупая. — Я сказал, что барахло в кресле оставлять больше не буду, при чем здесь «выключи немедленно»?

— А барахло здесь при чем? — Наташка сопротивлялась, пытаясь закрываться халатом и одновременно дотянуться до настольной лампы. — Наплевать мне на твое барахло! Выключи свет! Бессовестный!

— Молчи, женщина, — сурово сказал Бэтээр, наконец отбирая у нее этот дурацкий халат и хватая в охапку теплую, гладкую, душистую наливную яблочную кошку. Черт, вот ведь сильная какая. Чего доброго, и правда сумеет вывернуться и свет погасить. — Молчи, женщина, и не трепыхайся… Женское дело — слушать и повиноваться, щи варить и детей рожать… Ох, вот ведь глупая!

Наташка все-таки сумела дотянуться до настольной лампы и выключить свет. Надо завтра эту настольную лампу подальше поставить, на подоконник, что ли. А сегодня он ее попозже включит, когда Наташка уснет.

Он так и сделал — когда Наташка, кажется, уснула, включил настольную лампу и стал вволю любоваться наливной яблочной кошкой, лохматой, румяной, гладкой, как полированный мрамор. И ни одной родинки на этом мраморе. Просто как у японской принцессы. Только два тонких уже светлых шрама — под ключицей и на ноге над коленом. Ну, и кто после этого скажет, что она Любочке не настоящая мать?

— А щи какие варить? — вдруг спросила Наташка, не открывая глаз. — Наверное, опять со щавелем? Это домашний терроризм. Сам будешь чистить… Это не женское дело…

— А ты почему не спрашиваешь, каких детей рожать? — шепнул он ей в розовое мраморное ухо.

— Сама знаю, — совсем сквозь сон пробормотала Наташка. — Это не мужицкого ума дело… Каких нарожаю — таких и будешь любить.

Бэтээр выключил свет и долго лежал без сна, удивлялся, радовался и думал: вот в этом она абсолютно права. Мужицкое ли это дело — выбирать, каких любить, а каких не любить? Каких нарожает — таких он и будет любить. А может быть, она опять кого-нибудь найдет, спасет, приютит и не выпустит из рук — тогда и тех он тоже будет любить.

И уже засыпая, он вдруг с неожиданной для себя благодарностью подумал о матери: она ведь родила ему Пульку, чтобы он ее любил и чтобы Пулька нашла Наташку, чтобы он ее любил и чтобы Наташка нарожала ему детей, чтобы он их любил…

Когда ему было лет десять, он сильно задумывался о смысле жизни. Однажды даже спросил у тети Вари:

— Зачем люди живут?

— Как это зачем? — удивилась тетя Варя. — Чтобы друг друга любить.

Тогда он даже разочаровался. Любить? И всего-то? И это — весь смысл жизни? А подвиги, открытия, бессмертные шедевры и самоотверженный труд на благо общества? В детстве он был очень глупым.

Бэтээр уткнулся лицом в гладкое теплое плечо наливной яблочной кошки и решил: повзрослев, он все-таки поумнел. Причем, поумнел до такой степени, что понял, в чем смысл жизни. Философы всех времен и народов не поняли, а он понял, так-то. Вот он, смысл жизни, — только руку протяни.