Глория Му - Вернуться по следам

Правда, античная история подсказала мне один стратегический ход, и как-то раз мы здорово навешали вражеской группировке, заманив мальчишек притворным побегом на узкий железный мостик, перекинутый через Пояйлу.

Кроме нас, никто из детей не уделял столь пристального внимания военной подготовке – им и так неплохо было, – поэтому первым сунувшимся мы моментально и жестоко набили морды, битые пытались отползти, небитые напирали, в рядах противника воцарились замешательство и ужас, и он (противник, а не ужас) был обращен в бегство (впервые за три месяца).

Игорек ликовал и даже исполнил прямо тут, на бережочке, победный танец Белого Орла (мы считали себя коварными и безжалостными ирокезами, извините), но я заскучала.

– Надо это прекращать. – Я задумчиво грызла травинку, глядя на реку. – Надо придумать какой-то ход. Меня скоро вообще из дому перестанут выпускать за битую морду.

– А что ты тут придумаешь? – пожал плечами Игорек. – Я же не перестану быть цыганом по-любому…

– Но может, они перестанут быть придурками?

– Не перестанут, так и знай. Но как мы их сегодня, а? Попомнят теперь! Трепещите, враги, я – страшный ирокезский вождь Быстроногий Хорек!

Мальчик скакал вокруг меня, принимая воинственные позы и молотя кулаками воздух. Вообще-то это я придумала дразнить его Хорек-Игорек, за ловкость и кровожадность, но сейчас рассмеялась:

– Где ты видел быстроногих хорьков? У них же совсем малюсенькие лапки! Пусть уж тогда «безжалостный»…

– Не, «визжалостный» мне не нравится, лучше – «непобедимый». Да, Непобедимый Хорек! – Игорек нахмурил брови и сморщил нос, чтобы выглядеть пострашнее, но мордочка получилась такой забавной, что я повалилась от смеха на песок.

– Ладно-ладно, смейся, – мальчик старался сохранить суровый вид, – мы все равно великие воины и победили этих трусливых койотов, а если полезут еще, то в следующий раз им придется и похуже…

Но в следующий раз все было иначе.

Почти на окраине деревни был пруд, в отличие от речки – довольно глубокий, поэтому детям нашего возраста ходить к нему запрещали, но все, разумеется, потихоньку бегали.

Мы играли в загадки, сидя на берегу пруда и пуляясь камешками в воду. Игорек знал сотни загадок, просто неисчерпаемое количество (у мальчика была феноменальная память), и я почти все отгадывала, кроме самых смешных (ну правда, мне до сих пор кажется, что «сидить дід за подушками і стріляє галушками» [1]– это очень смешно, а отгадка скучная и все портит), поэтому хитрый мальчишка нарочно вспоминал загадки посмешнее.

Хотя в тот раз я спеклась на совсем обычной – про коноплю.

Игорек только успел сказать:

– Били мене, били, на шматочки порвали, у воді мочили, по траві валяли… – а я уже смеялась и показывала на него пальцем:

– Я знаю, знаю! Это ты, Дзыга!

– Чего ты, не дослушала даже, – начал было обиженно Игорь, но потом до него дошло, и он сам рассмеялся.

Мы валялись в песке, хохотали и кидались друг в друга какими-то щепками, но тут Мишенька вскочил и заворчал. Я оглянулась и увидела, что по дороге, поднимая клубы пыли, двигается толпа деревенских мальчишек. Небо было ясным, светило солнце, но мне стало тревожно, как перед грозой. Казалось, что единственное грозовое облако спустилось с неба и ползет теперь к нам – прямо по земле. Мальчишки как будто услышали мои мысли (а может, просто увидели нас) и что-то угрожающе заорали.

Мы встали. Игорь взял меня за руку.

– Что будем делать? – спросила я, не отрывая взгляда от дороги.

– Пойдем подальше от воды.

Мы отошли от пруда к дереву, под которым паслась Мурка, и вдруг Игорек сказал:

– Глория… ты, это… иди отсюда. Уходи, они тебя не тронут, они по меня идут… А я тут сам. Ты иди.

И тогда я впервые услышала это свое «дзень» – как будто в груди взорвался маленький хрустальный шарик с ментолом, стало холодно, и бесстрашно, и безрадостно. Я еще не знала, что так будет всегда, если понадобится принять неправильное решение, от которого невозможно отказаться.

– Ты что, совсем? – Я покрутила пальцем у виска. – Мы же друзья навеки, куда я от тебя пойду?

Обычно любую драку мы начинали весело, с индейскими воплями и насмешками над нападавшими, мы научились видеть друг друга и «работать» вместе – сталкивать мальчишек лбами, бросаться им под ноги, принимать «пас». Это было как танец или как двойное жонглирование крупными и сопротивляющимися предметами. Мы не боялись.

Однако в тот раз Игорь просто кивнул, не глядя на меня. Он стоял спокойно, но плечи у него были опущены и руки повисли как-то бессильно – словно он сомневался, что они ему пригодятся.

Мне захотелось его развеселить.

– Хорошо, что синяки еще с того раза не прошли, – сказала я, легонько толкнув Игорька локтем, чтобы он на меня посмотрел, – дома не так влетит.

– Точно. – Он все-таки улыбнулся. – Ладно. Пусть эти гады ближе подойдут, а там решим…

Но гады не спешили подходить поближе. Они остановились метрах в двух от нас, перестали орать, просто стояли молча. Мы тоже не двигались.

– Боятся подойти, – злорадно шепнул мне Игорек.

Оно, конечно, может, так и было. Но дело в том, что подходить они и не собирались. Есть одно старое, проверенное средство, вполне подходящее для таких случаев, описанное во множестве книг, в том числе и в Библии. Называется «побивание камнями».

Никто так ничего и не сказал, мальчишки даже не стали нагибаться за камнями, хотя вокруг было их довольно – крупных, круглых, с кулак младенца. Они принесли камни с собой, в руках, в карманах, и стали молча швырять в нас. Мы, честно говоря, не остались в долгу, но их было больше, кто-то подтаскивал боеприпасы, а кто-то только швырялся. Они действовали слаженно, не так, как обычно.

Они стали теснить нас в сторону пустыря, разбитого маленькими мусорными заборчиками на участки, где выращивали кормовую морковь и свеклу. В это время дня там никого не бывало.

Получить камнем в лицо – совсем не то же самое, что кулаком, и мы отступили. Мурка убежала, и я слышала где-то позади ее жалобное блеяние, а Мишенька жался к моим ногам. Он был бродячей собакой, а бывших бродячих собак не бывает. Он очень боялся камней.

– Давай на них! – крикнул Игорек. – Прорвемся!

– Нет! – прокричала я в ответ. – Миша не пойдет! Я не брошу собаку!

Я пыталась прикрыть лицо рукой, мне засветили камнем в локоть, и я зашипела от боли.

Мы отползали, отчаянно отбиваясь, пока не уперлись спинами в один из хлипких заборчиков. Отступать дальше было некуда, но мальчишки так и не подошли, они держались на расстоянии, все швыряя и швыряя камни.

Мишенька ополоумел от страха. Прижав уши, он свернулся креветкой у моих ног и только взвизгивал, когда в него попадал очередной камень. Я пыталась заслонить его, а Игорек старался закрыть меня, но мы оба были такие маленькие и хлипкие, что от этого не было никакой пользы.