Глория Му - Вернуться по следам

– Иди-иди, там Бабай вас заждался. – Геша оттеснил Пашку плечом. Они были теперь одного роста и смотрели друг другу в глаза с насмешкой и вызовом, как два дурных петуха. – Иди, а я посмотрю, как ты при Бабае материться будешь, сявка неученая.

Бабай, надо сказать, терпеть не мог матерной брани, хотя обычно на конюшне матом не ругаются, а разговаривают. «Религия им не позволяет, – говорил Геша, – ни матных слов, ни выпивки. То-то они и надутые такие – это ж не скажи ничего, пар не выпусти, легко ли? А то, что не бухают, оно, конечно, и неплохо, токо опять же, как расслабиться человеку?»

– Да… Ну ты дал, Чача… – Пашка с Денисом ушли переодеваться, а Геша присел рядом с Ричардом. – Это ж за тобой глаз да глаз нужен… А был тихенький, как бабушка за печкой, и нá тебе, вычудил! Да… Пойдем-ка, сбрую тебе смостырим. Чача! Пошли со мной! – Ричард не знал, на что решиться – идти за Гешей или остаться со мной.

– Иди, иди с Гешей, я сейчас приду… Вот он, Геша… Геша, – повторяла я, тыча в Гешу пальцем.

– Ага, я Геша, точно. – Геша тоже стал указывать на себя большими пальцами. – Тьфу ты, малáя… Чего ты с ним, как с дитем слабоумным… Пошли, сказал. – Геша снова взял Ричарда за кончик уха и увлек за собой.

Я вздохнула. Кто же ждал такой беды? Кто знал, что день пойдет наперекосяк? Я-то думала спокойненько поводить пса по конюшне и подворью, все ему показать, чтобы он освоился, нарочно пришла пораньше, а тут такое… Бедная, бедная Рукопись… И бедный Ричард, совсем растерялся… Но тут я напомнила себе, что Рукопись погибла, а Ричард, которого ждала та же участь, жив и, похоже, вполне доволен жизнью. Не так уж все и плохо, в общем.

Перед тренировкой я заглянула в кабинет к Геше, посмотреть, как там они с Ричардом уживаются.

Геша сидел, разложив на столе инструменты для ремонта конской сбруи, и на маленькой наковаленке заклепывал ошейник для Ричарда. Пес сидел тут же и внимательно следил за Гешей.

– А это мы от сюда… А тут – клепочку… И будет тебе зашибись какой ошейничек, да, Чача?

Я смотрела на торчащие Гешины волосы, на острые лопатки и думала: как же так получилось у нас? Ведь он мне никакой не родственник, а отношусь я к нему как к родному. И он меня тоже вон сеструхой называет… Вот как так? Мы ни разу не повздорили за три года, все время вместе, а ведь он старше, чем я, – страшно подумать! – на целых шестнадцать лет. Разве дружат большие с маленькими? Хотя Геша и не относился ко мне как к маленькой, разве что подзатыльники… Но я знала, подзатыльники – это от любви. Ну а что прикажете делать? Не обниматься же, честное слово… Мне захотелось немедленно выразить как-нибудь свою любовь к Геше, и я хрюкнула, представив, как подкрадываюсь к нему и отвешиваю здоровенную оплеуху.

Геша обернулся.

– А, ты тута уже. Во, зацени! – Он показал мне бывший офицерский ремень, укороченный, с приклепанным кольцом, новыми дырками и еще одной кожаной петелькой, чтобы кончик не торчал.

– Здорово! А не широковат он будет, Геш?

– Не, в самый раз. Чача, иди сюда… Иди, сказал… Во, смотри, тут у него залысина, где было натерто, так? А этот – широкий, он поверху ляжет, не будет беспокоить то место… Глядишь, и шерсть отрастет…

– Спасибо, Геш.

– Ага. Ну ты иди, занимайся. Я тут пригляжу за ним, ничего. Толковая собачка. Вишь, сразу раскумекал, кого валить. – И Геша весело мне подмигнул.

Мы сидели по-турецки на собственных куртках у самой ограды плаца, близнецы работали, а Бабай дирижировал.

Сначала они проходили без всяких замечаний с его стороны. Он спрашивал, какие ошибки они сами заметили, и близнецы ему рассказывали. То есть выглядело это так: Бабай обращался с вопросами исключительно к Денису, Денис смотрел на Пашку, и Пашка отвечал, словно был каким-то переводчиком при иностранце.

Бабай Дениса уважал, а Пашку, как и меня, все время ругал за дурость и неаккуратность езды, но в последнее время мальчики работали с ним в номере, а это был знак большого доверия и признания некоторого мастерства. Хотя какое уж было у нас мастерство? И конный спорт – длинная дорога, лет через десять человек может назвать себя мастером, да и то поостережется, если не дурак совсем или не пижон, а у нас-то и вообще непонятно как… Бабай говорил: «Работайте, пока молодые», но ведь он сам был уже немолод, а блистал среди нас, как черный бриллиант. По сравнению с ним мы все были косорукими и неловкими, так-то.

Потом Бабай спрашивал у нас, сидящих, какие ляпы мы заметили, – и мы говорили, если было что. А потом он сам давал мальчикам советы и снова прогонял все сначала, уже помогая шамбарьером.

С каждым он возился подолгу, но нам не скучно было смотреть. Во-первых, когда на чужих ошибках учишься – своя голова целее, а во-вторых, всегда полезно подсмотреть чей-то ловкий прием или ход и потом попробовать самому.

После тренировки Ричард бросился ко мне, уже не обращая внимания на Зоську. Видимо, он не понимал, чем это я была занята так долго, и беспокоился, не нанесло ли мне какого вреда это огромное неизвестное животное. На всякий случай он решил больше от меня не отходить и даже в конюшню за мной полез, хотя его пугал запах лошадей (теперь-то он знал, кто это так пахнет!) и он поминутно шарахался в стороны и делал всякие обманные движения сам с собой – в общем, был готов отразить нападение.

Хозяйственный Геша за это время наварил собакам мясной похлебки, а для Ричарда отыскал средних размеров эмалированный таз и соорудил к нему деревянную подставочку.

– Вредно ему с земли есть. Фигуру испортит. Вишь, жопа у него высоковата? Это потому, что с земли кормили.

Ричард же нисколько не беспокоился о фигуре и был готов есть что угодно, сколько угодно и откуда угодно. Пес был худым и грязным. Похоже, что и кормлением с земли его не больно-то баловали, так что он с удовольствием уписывал кашу с потрохами.

– Завтра с утрища сгоняй на рынок, рубца купи. Рулетов ему наделаю, с витаминами, со всем… Эх, мяска бы ему добыть, да побольше… Прям смотреть больно, это ж заморыш, самого себя в два раза меньше…

Заморыш, который был как минимум вдвое больше самого Геши, так истово вылизывал таз, что опрокинул его вместе с подставкой и теперь смотрел на нас с надеждой – не дадут ли еще чего?

– Не хер обжираться! – строго сказал Геша. – У нас режим – поели и лежим, понял? Спать иди, вечером еще покормлю.

– Какое спать, Геш? Мы побежим сейчас, я и так на первый урок опаздываю уже.

– Так на фига собаку туда-сюда таскать? Ты ж вечером обратно прибежишь? Пусть он тут сидит, чего?

Я задумалась. Предложение было дельным, но меня беспокоило то, как Ричард обошелся с Пашкой.

– И ты будешь его все время пасти? Каждую минуту, не отвлекаясь? А вдруг он еще на кого напрыгнет?