Андрей Кучаев - Sex Around The Clock. Секс вокруг часов

Я, по московским понятиям, лузер или лох. По возрасту и успехам я сижу в глубоком колодце, той самой глубочайшей жопе. Мне многое видно, меня не видит никто. Выпал в осадок. Не мне «снимать» телок и «разнюхиваться» в клубах. Об этом мне положено читать и пускать при этом слюни. В такие досрочные старики новые хозяева жизни записали всех, кто помнит другую жизнь. Нас Моисей не водил сорок лет по пустыне, чтобы мы ее забыли, ту жизнь. Просто не было времени, прошло всего чуть меньше тридцати, как родились иные новоселы, из них сегодня выросли совсем другие люди. У них Моисеем был курс доллара, за поклонение которому Мойша как раз отчитал свой народ. Они освоили искусство быть молодыми до упора. Они ловили паленые доллары не рогожными сачками, а пылесосами «Бош». Они освоили буржуйские замашки – сигары, кокаин, клубы, «Бентли» – со скоростью дорогого системного блока с встроенным интернетом, подключенным к стекловолоконной оптической сети, закрытой для непосвященных. Они специально изобрели музыку, язык, моду, чтобы в стадо не проникли пестрые овцы. Да, это были овцы, а вовсе не волки: их задирали другие хищники, которые их и развели в просторных краалях восточно-европейской Импрерии…

Эх, где найдешь страну такую, что назвала ключевой момент своей Истории «Развалом»! Принудительную приватизацию – реформами. Свою родину – «Территорией бывшего Союза»!?

Но тут не Европа и даже не Азия! И не гибрид из них, который на устах у идиотов. Тут – Дикое Поле, Степь, Беспердел. Если у тебя не ломовые бабки, если ты не от гуччи до кучи, без кайфовых котлов и лоуверов, или как их там? – без бентли-фуентли, майбахов-трахов в режиме нон-стоп, тогда будь грубым и злым, как хорек и горилла вместе! Если бы Валуев, человек-гора, показал бы люберецким или центровым хоть краешек своей интеллигентности (а он – интеллигент, я читал интервью с ним), они бы его порвали на куски и ткнули бы шилом напоследок. Здесь и сейчас нужно быть зверем, циничным и наглым. Это – в цене. Даже на фейсконтроле это признают и не сразу калечат, если вообще таких можно искалечить. Не вздумайте: никакого ума, воспитания и такта! Нежности и участия – иначе размажут. Нии-зяяя!

Вместо смелости – наглость, вместо ума – нахватанность, вместо любви – хош, вместо воспитания – стрем, вместо веселья – герыч и кокс. Еще нал – наличность: кэш. Герыча еще зовут Хаш, или Хэш. Хэш и Кэш. Вот такой Чук и Гек. Чукигекская жизнь.

Конечно, я смотрелся не «стопудово», но и не «фиолетово». Мне отломилось в бундесе, где я пробыл в эмиграции бесполезных эн лет, кламоттен – тряпье, или лохмотья – одного богатого старикана, – вдова-соседка поставила мешок с намеком под мою дверь. Все из потолковых бутиков для солидняка. Там обнаружился даже смокинг. Минаевские герои были бы сбиты с толку напрочь.

Для свирепости я иногда «выставляю» зубной протез сверху, свои «третьи зубы», – «вторые» выбиты еще в бурсацкой юности, нижние целы кроме двух – выталкиваю клыкастую пластмассу сверху нижней губы. И так иду на врага. Помогает. Дракула из Кратово. (Там у меня полдачи, наследство опочившей последней гражданской жены тоже покойного отца). Сегодня я в льняном: крылатка со штампом «Дизель», мятые парусиновые брюки с отпадными белыми лайковыми туфлями старика, видевшего Москву в 41-м в другой обуви. Мексиканская косоворотка – самострок инков с их торжища в Эссене. Часы «Тиссо», купленные на счастье на дурные деньги во фри-шопе при отлете за бугор. То ли промотавшийся миллионер, то ли бежавший из дома престарелых чудак-атомщик. Я подстригся вчера – это важно, ногти показывать не обязательно, но они у меня розовые и блестящие – красил седину в челке, слиняло в виде маникюра. Хочется самому себе плюнуть в рожу, дичаешь в одиночестве быстро.

Кто сказал, есть надежда? Нет надежды! Тебе уже показали на дверь, до тебя это просто еще не дошло.

Порой мне помогал кое-какой опыт, который я получил за бугром. Там приходилось ходить в пуфы – бардаки для среднего класса, куда пускали турок и русаков. Я знал, как вести себя с девкой, правила эти интернациональны. Если только расслабился – не получишь ни оргазма, ни денег, покуришь со злющей «платиновой» шлюхой за полтинник и на выход, который покажет ейный кот. Там нас тоже держали за лохов и лузеров, которыми мы и являлись там. Но здесь, здесь я был дома, я черпал силы от родной почвы в критической ситуации, подобно Антею. И зубы. На крайний случай. Главное, не расслабиться, не говорить «извините» на каждом шагу, и «спасибо», тем более «данке». Но и плевать на ботинки собеседнику надо не во всякой ситуации.

Вот так я и дернул негритянку. Расколбасило от выпитого в течение дня и от призраков на Красной площади. На подсознательном уровне.

Это был вообще-то экспромт.

«Только негритянок мне не хватало!» Раньше такая экзотика была доступна немногим, сегодня – бастарды и бастардихи от фестивалей и просраных кубино-ангольских операций пополняли не только вторую сборную по футболу, но и команду путан второй лиги.

Мы приехали в квартиру, которую мне оставила по завещанию мать, я за нее еще судился с кооперативом, – они хоть и существовали только на бумаге, однако судились так, словно на дворе стояли шестидесятые – эра свободы по-эренбюргерски и доступных кооперативных хором. В которых похоромили интеллигенцию под ее собственную отходную гитару. Сегодня нас встретила у входа в третье тысячелетие Свобода-бройлер, раздувшаяся на гормонах до гигантской курицы фаст-фуда… Хотите свободы слова? Пожалуйста! Негритянку? – да хоть сто пудов!

Я вспомнил, что не купил выпивки. У матери был только медицинский спирт – дежурный запас, который я до сих пор не прикончил. Я достал его из-под белья, где прятал спирт от самого себя. Негритянка, – при свете она оказалась мулаткой в тоновой штукатурке – стучала ногтем по циферблату своих дешевейших ходиков из Сингапура, топорно сделанных под золотые «Картье на бочку».

– Может, у тебя есть чего? – она шарила глазами и шевелила широкими ноздрями, безуспешно пытаясь уловить приметы и запахи – ни жженой коноплей не пахло, не наблюдалось ни спиртовок, ни ложечек, ни стола под стеклом со следами от полосок не просматривалось. Мещанский уют плюс книги в стеллажах. Даже техники продвинутой не было. Цветной телевизор был и тот – «Рубин» из раскопок.

– Не держу. Обойдемся спиртом. – Я остановил жестом выступления. – Компенсирую дискомфорт, о кей? И переработку сверх договора, если потребуется.

– Вот поэтому не люблю ходить к старикам! – она немного успокоилась. – Пойду что ли вымоюсь?

У «мамки» она живет, возможно, в сарае для коз, где-нибудь в Красково, но должна с понтом вести себя, как будто кроме пентхаузов ничего отродясь не видела. Кстати, в человеческой обстановке она, наверное, была последний раз в деревенской наемной горнице, когда пыталась учиться в техникуме Козельска, Зарайска или Жиздры. Столько книг вместе она видела, пожалуй, только в кино.