Андрей Кучаев - Sex Around The Clock. Секс вокруг часов

Я вижу приметы разгрома и распада, потому что это – пароли, которые мне кричат родные души и ждут ответа! И нечего делать вид, что ты не знаешь отзыва! Пароль – «бардак»? Отзыв – «в кишлак»! «У них» я временно и случайно. «Временно» – это срок, «семь по семь» лет. «Случайно» – это сознательный побег, лишение гражданства, недолгая тюрьма за так и недоказанное уголовное преступление, больница в связи с серьезной травмой, выздоровление, реабилитация… Безумная везуха, деньги и, наконец, попытка «открутить» назад. Хоть на миг!

Ему, помнится, надоело сидеть в номере, ждать «шекспироведа». Не терпелось навестить знакомые места. Начиная с кафе, где его взяли на крючок и «повели» и потом «развели». Он встал, потянулся и пошел вниз, как когда-то, оставил ключ у такого же студенческого вида портье, вышел на улицу, прихватив машинально пакет. Внизу, как тогда, был магазинчик при отеле. В нем – ни души. Он краем глаза заметил, продавщица зевнула и ушла куда-то в дверь за прилавком. Он вошел тихо, придержал дверь одной ногой – иначе брякнет звонок на косяке – другой ногой сделал длинный шаг к стеллажам с товаром, снял с полки бутылку вина и круасаны в упаковке. Так же неторопливо выскользнул в туман улочки. Постоял, глядя сквозь заплаканное стекло витрины: через секунду мадам вернулась за прилавок.

Первая месть и первая везуха. «Мой день! – сказал он. – Моя ночь! Моя жизнь!» На вино и хлеб деньги у него какие-то были. Но он украл сейчас от азарта. Он репетировал месть! Он ликовал. Не то, что после ограбления когда-то, когда его унизили и выбросили.

Медленно он дошел до первой скамейки и сел: «Завтрак на траве. Париж стоит мессы».

«Черт! Пробка настоящая! Дорогое вино, видать!» – пользуясь старинной выучкой, он продавил пробку внутрь. Струйка вина остро брызнуло в лицо, запахло виноградным суслом. Он сделал первый глоток с трудом, потом вино полилось щедрее. «Хорошо!»

Он заглянул в пакет. Курица!

«Вот, милая, дошла очередь и до тебя!» – он достал многострадальную курицу и впился в нее зубами, рвал зубами и круасан. Закуска оказалась кстати. Рядом на скамью опустился человек со следами удаленных в детстве последствий «заячьей губы». Есть такой французский актер, вспомнил он. Играет бандитов крупного пошиба.

Незнакомец откашлялся и сказал в пространство с непонятным акцентом:

– Не помешаю, простите?

– Да нет! – машинально ответил он по-русски, ни капли сначала не удивившись.

– Простите, а диск? Неужели отобрали диск c Чайковским? Павел даже подпрыгнул. Только выпивка позволила не потерять самообладание.

– Да нет, а вы… Дело в том, что… Я чуть его не… Вот, собственно, этот диск…

– Можно взглянуть? – «заячья губа» протянул руку. Как в кино.

– Тут должен быть Чайковский… – Павел безропотно протянул пакет из фольги соседу.

– «Лебединое озеро». Это для меня, извините, что не подошел в аэропорту, – незнакомец умело скрыл возбуждение. – Задержался. Да так будет даже лучше! – Он решительно взял обернутый диск. – Вам разве не сказали? Сувенир для…?

– Нет… Но… – Павел искал способ намекнуть на свою находчивость. – Я его…

– Значит, забыли вам передать про меня. Предупредить! – перебил тип со шрамом под носом. – Ладно, я с вами еще свяжусь… – Незнакомец встал. – Пока не говорите никому, что мы виделись. Хорошо? Это ведь нетрудно. И в ваших интересах, поверьте! – он ушел, не оглядываясь. Словно боялся, что за ним следят.

«Хрен знает что! А если бы я выкинул?! Нет, дела! „Сатурн" совсем не виден! Проехали! После разберемся!»

После выпитого пришла блаженная расслабленность. Впервые за сутки.

Он бросил остатки хлеба голубям и пошел искать улицу Пуанкаре.

Прошлялся по сырым мостовым около часу и нашел. Вот они, те места, где ему пришлось пережить позор пять с чем-то лет назад. Та же по виду неказистая гостиница в том же узком доме. От гостиницы по памяти он легко нашел кафе, где его подцепили проходимцы. Кафе было открыто, несмотря на ранний час. Он вошел и сел за стол. Подошел официант, изображая любезность и радушие. Халдей, видно, плохо спал и выглядел ужасно.

Он заказал виски со льдом, как тогда – это было важно для акта мести. На виски денег могло не хватить. «В крайнем случае скажу, деньги забыл в гостинице, сейчас принесу, в залог оставлю хоть паспорт! Может быть, к тому времени кент с гонораром за Шекспира будет его ждать в отеле?»

Выпил залпом виски и быстро вышел, не дожидаясь официанта. Того все еще не было видно. Даже не ожидал от себя такой прыти!

«Вот, кафе этому отомстил. Пора в отель, почин сделан!»

«Не заплутать бы!»

Вот магазинчик.

Магазину он отомстил за то, что в прошлый раз продавщица вырвала у него бутылку вина, когда не хватило десяти сантимов. Сунула другую, дешевле. Ему тогда нужно было выпить до прихода «Серого», чтоб хватило духу признаться в краже. «Сука». Правда, магазин был при другой гостинице. Неважно. «Они все тут одна шайка!»

В стриптиз бар он пойдет вечером. Должны же ему заплатить за «операцию»! На Шекспире он мог сгореть, как пить дать. За диск тоже могли бы отдарить. «Чушь!»

В гостинице, в кафешке отеля, слава Богу, его ждал тот тип, который встречал в аэропорту. На этот раз тип улыбался.

– Бон суар! Как спалось?

– Все о кей!

– Завтракали?

– На какие шиши?

– О, надо было сказать… Позвольте, угощу вас кофе.

После кофе посланник-«шекспировед» рассчитался с ним. Тип отсчитал ему двадцать тысяч франков. Сам того не зная, тип отслюнил ему ровно столько, сколько у него вытянули прохиндеи «в тот раз»! Мелочь, по большому счету. Но у него пока другой счет. «Мистика! Звезды за меня!» Он чуть не расцеловал типа. Тот попрощался, не намекнув даже на следующую «работу».

«Один! Свободен, как ветер!»

Он проспал до вечера. Включил, проснувшись, телевизор на кронштейне. Проверил зачем-то обратный билет. «А придется ли лететь?» Почему-то сразу закралось сомнение. Приготовился всплакнуть об уже умершем Монтане. В новостях показывали Москву. Он расслабился и, действительно, заплакал.

«Пора!»

Так началась его Одиссея, которая вот аж когда подходит к концу!

Сейчас все позади. Он вот здесь, в салоне самолета «Аэрофлота» А-300, раньше таких у «Аэрофлота» не было. Он летит в Москву, чтобы прикоснуться к земле, подобно Антею. Пора восполнить запас жизненных сил. «Для чего?» «Для борьбы». «С кем?» «С Дьяволом». «Разве не с ним ты заключил договор?» «Хочу взять свою „расписку кровью" назад!»

На ракламном плакате «Аэрофлота» – девять глав Василия Блаженного.

«О, мой город, моя душа и камень его – мои мышцы, без которых не вдохнуть воздух в легкие».

Вот так я возвращаюсь – победитель на белом коне! Так они и исчезнут из моей жизни, эти чужаки – я их вычеркну дружной стайкой все преодолевших чужеземцев, гномов, немецких гипсовых газонных гномов. Амой дед, которому я тер худую спину, уже на улице купит мне тульский пряник, вкусней которого нет, но вкус этот для новых пришельцев так и останется неведомым, сколько бы они не сочинили историй про мировую несправедливость. Потому что сила идет из-под земли, и Антею достаточно дотронуться до нее, чтобы налиться силой, а в чужие души Яуза не втекает.