Дорис Лессинг - Марта Квест

— У нас должны быть одинаковые права. Оба языка должны существовать на равных правах.

Марта с грустью вспомнила другой разговор, который был у нее на эту же тему с Джоссом. Она улыбнулась и твердо заявила — для чего, учитывая состав слушателей, ей потребовалось немало мужества, — что, по ее глубокому убеждению, все люди должны обладать равными правами, независимо от того, к какой расе они принадлежат, и…

Билли дернул ее сзади за платье и настойчиво позвал:

— Послушай, Мэтти, пойдем танцевать.

У мистера ван Ренсберга мелькнуло было невероятное предположение о ее политических взглядах, но он тотчас отбросил его и лишь смущенно пробормотал:

— Ну, тогда все в порядке, все в порядке…

Впоследствии он, конечно, назовет Марту лицемеркой — такой же, как все эти англичане.

А тем временем на веранде Билли, сам того не сознавая, сказал ей это в лицо.

— Почему ты не научишься говорить по-нашему? — спросил он, словно это было вполне естественным вопросом после того, что он от нее услышал.

Но Марта нашла, что это — сужение проблемы, уход от решения принципиальных вопросов, и весело ответила:

— Ну, если уж речь идет о том, чтобы воздать должное большим группам, то придется изучить, по крайней мере, еще с десяток туземных языков.

Она почувствовала, как напряглась его рука, обвивавшая ее талию. Так, значит, она ставит язык африкандеров на один уровень с языками этих презренных кафров! В нем вспыхнула ненависть, но всего лишь на миг — он издал смущенный смешок и склонил голову к голове Марты, заставляя себя забыть о ее своеобразных взглядах и от всей души желая возродить иллюзию духовного сродства с ней. Было поздно, кое-кто уже уехал, и Марта танцевала напряженно, нехотя — она хмурилась, вспоминая то, что произошло. Билли почувствовал, что танцев уже недостаточно, чтобы возродить исчезнувшее очарование, или, вернее, — что уже нет времени ждать, когда чары снова завладеют ими. И он увлек ее на ступеньки веранды. Луна стояла вровень с макушками деревьев, грязь на поляне поблескивала в лунном свете.

— Спустимся на минутку, — сказал он.

— Но там так грязно, — запротестовала она.

— Ничего, — торопливо успокоил он ее и потянул вниз.

Снова вода зачмокала под ее туфлями. Марта осторожно шагала по колдобинам, выбирая места, где грязь уже успела затвердеть, и крепко опираясь на руку Билли, который вел ее за дом, чтобы их не было видно. Одной рукой Марта придерживала юбку, чтобы не выпачкать ее в грязи, но он вдруг схватил ее за плечи, так что она вынуждена была опустить руки, и поцеловал. Он жадно впился в ее губы — голова ее запрокинулась. Марту возмутило жадное упорство этого властного рта, но откуда-то извне — всегда это приходило извне — возникло другое чувство, настойчиво требовавшее, чтобы он взял ее на руки и унес, точно добычу… только куда? В красную грязь, под кусты? Ее оскорбила эта слишком конкретная мысль, и она покорно отдалась его поцелуям; неловкая, неумелая рука скользнула по ее бедру — Марта рванулась из его объятий.

— Прекрати это! — сказала она таким холодным тоном, что ей самой стало неприятно.

— Извини, — сказал он и с таким униженным видом разжал объятия, что Марта почувствовала к нему отвращение.

И она пошла вперед, даже не посмотрев, следует ли он за ней; крайне смущенная, поднялась она по ступенькам веранды — несколько еще оставшихся пар следили за ними с многозначительными улыбками, но без всякого поддразнивания, сопровождавшего возвращение тех, кто отправлялся в такие же путешествия до них. Марта заметила, что все поглядывают на ее юбку, и, опустив глаза, увидела, что подол платья тяжело волочится по полу и весь в грязи.

— Боже, Мэтти, — подбежала к ней Марни, — твое чудесное платье!.. Ты испортила его… — Поахав еще немного, она схватила Марту за руку и потащила куда-то в дом, бросив на ходу: — Пойдем, застирай его, пока грязь не высохла.

Марта пошла, даже не взглянув на злосчастного Билли, благодаря в душе свою подругу за то, что та избавила ее от необходимости быть с ним наедине.

— Ты лучше сними платье, — сказала Марни. — Ты ведь остаешься у нас ночевать, так что все равно придется снимать его.

— Я забыла дома свой чемоданчик, — смущенно сказала Марта, покорно отдавая себя в руки Марни.

Она только сейчас вспомнила, что забыла взять с собой ночную рубашку и все, что нужно для ночевки в чужом доме: собираясь на вечер, она думала только о танцах и была в полном упоении.

— Пустяки, я дам тебе мою пижаму.

Пришла миссис ван Ренсберг и доброжелательно, по-матерински, принялась хлопотать вокруг Марты.

— Надо позвонить миссис Квест, — сказала она.

То, что Марта испортила платье, флиртуя с ее сыном, как видно, вовсе не казалось ей чем-то из ряда вон выходящим. Миссис ван Ренсберг поцеловала Марту, пожелала ей приятного сна и сказала, чтобы она не огорчалась: «Все в полном порядке, ничего страшного не произошло». От этих теплых, ласковых слов Марте захотелось плакать, и она обняла миссис ван Ренсберг точно ребенок и точно ребенок дала отвести себя в комнату, где ее и оставили одну.

Это была большая комната в задней части дома, которую освещали сейчас две высокие свечи, поставленные по обе стороны широкой двуспальной кровати, застланной белым. Окна выходили на вельд, который уже серел в предвестии рассвета, а луна казалась бледной и обессилевшей. Какой-то серебряный прямоугольник в глубине комнаты привлек внимание Марты; вглядевшись, она увидела, что это зеркало. Никогда еще не приходилось ей оставаться одной в комнате, где было зеркало в человеческий рост; она сбросила с себя одежду и подошла к нему. Ей казалось, что она видит кого-то другого, только не себя, или, вернее, себя, но такою, какой она будет в этом до боли желанном будущем. Обнаженная девушка с такой белой кожей и высокими маленькими грудями, которая, слегка нагнувшись вперед, смотрела на Марту из зеркала, была похожа на сказочное существо. Марта протянула руки, чтобы дотронуться до этой девушки, но они наткнулись на холодное стекло, и она увидела, как девушка медленно подняла и скрестила руки, прикрывая застенчивым движением грудь. Она не узнавала себя. Отойдя от зеркала, Марта постояла у окна; ей было досадно и обидно, что она позволила Билли, этому самозванцу, хотя бы на время завладеть ею — пусть даже на один вечер, пусть под видом кого-то другого.

На следующее утро она позавтракала вместе с ван Ренсбергами — это был целый клан в пятнадцать человек, состоявший из веселых и дружных двоюродных братьев, дядей и теть.

Домой Марта шла через заросли, неся платье в бумажном коричневом пакете; пройдя полпути, она сняла туфли: ей доставляло удовольствие ощущать, как грязь расступается под ногами и мягко охватывает их. В дом Марта вошла растрепанная, раскрасневшаяся, поздоровевшая — миссис Квест на радостях даже поцеловала ее: она надеется, что Марте было весело.