Игорь Зотов - Аут. Роман воспитания

Внезапно тамтамы снаружи смолкают. Тишина, но в ней чудится какое-то напряжение. Слегка отодвигаю полог: на поляне перед костром высвечивается на фоне кромешной африканской тьмы паучья фигура – я узнаю ее, это мканка. На голове у него маска – огромные светлые нарисованные глаза, волосы из светлой соломы, пробор посередине. Это – я.

Мканка кривляется, он то нагибается и раздвигает руками воздух – точно плывет ко мне, то откидывается назад тщедушным телом и потрясает руками за головой. Бойцы смотрят на него напряженно, серьезно, только невидимые барабанщики выстукивают ритм. В руках у мканки появляется дротик ассагаи, он замахивается им, целясь прямо в меня, я холодею, отшатываюсь. Он ведь не может, не может меня видеть! Лежу, прижавшись к земле. Ничего. Тогда я снова приоткрываю щель, мканка уже прыгает – ужимки, ужимки – вокруг костра, целясь дротиком во все стороны. Падает, словно сраженный невидимой рукой. Лежит. Барабаны смолкают. И вновь начинают дробить. Тихо-тихо, почти неслышно, громче, громче. Мканка вскакивает и пускается в дикий пляс по кругу. Зрители, очевидно, хорошо знают танец, начинают подпевать. Мканка кружится все быстрее, его движения между тем недвусмысленно эротичны – то ли он имеет кого-то, то ли его имеют… Он кружит вокруг костра, отклячив худую задницу, а руки его словно поршни у паровоза – ходят туда-сюда, туда-сюда… Кого он имеет, кто его имеет? В моем похмельном сознании мелькают, сменяя друг друга, – юный убийца Жинито, людоед Мбота, девственница Мария, Мария, которой я предложил пелеле вместо обручального кольца. Я снова блюю, не отрывая взгляда от камлания мканки.

Барабаны бьют все чаще, ритм их уже невыносим, а вопли зрителей все громче: У-у-у-ля! У-у-у-ля!

Мканка воздевает руки к черным небесам, потом срывает с головы маску-меня – и швыряет в костер. Волосы вспыхивают огненными змейками, чернеют и исчезают, как исчезает в языках пламени один мой глаз, другой… Чья-то тень проявляется возле палатки. Я запахиваю полог и рывком кидаюсь на матрас…

…В палатку входит Мбота, я узнаю этот силуэт. Сердце сжимается, мне страшно.

– Не помешаю?

Уже помешал, ублюдок, бормочу про себя, а вслух:

– Нет, я уже проснулся, Мбота.

Алфреду Закариаш Франсишку Мбота садится на стул. Неподвижное татуированное лицо освещают неровные отблески огня. Он похож на африканского божка. Да он и есть злобный дух Мфуе – первобытный, свирепый, жестокий.

Я тоже сажусь – голова на уровне его коленей. Так и сидим друг напротив друга, смотрим друг на друга – я снизу, он сверху.

– Шестьдесят один на сто двадцать три. В два раза, команданте Бен. Почти в два, – наконец произносит негр.

– О чем вы, команданте Мбота?

– Я о том, что в катастрофе президентского самолета, к которой, насколько я знаю, вы имеете непосредственное отношение, погиб шестьдесят один человек. Двое спаслись. А во время утреннего налета на наши лагеря погибли сто двадцать три бойца Сопротивления. В том числе – четырнадцать моих бойцов. Почти вдвое больше. Я об этом, команданте Бен.

– Налета? Какого налета? – спрашиваю я.

Что за новости? Я слыхом не слыхивал ни о каком налете.

– Акция возмездия, команданте Бен. И она удалась. Наши лагеря поливали железом с воздуха почти сорок минут! Живого места не осталось. Склад боеприпасов, медикаментов, продовольствия, десятки автомобилей… Все уничтожено.

– А Далама, Далама жив?

– Далама жив, его не было в лагере. Команданте Далама приказал разыскать вас. Мои бойцы разыскали, как видите. Мои бойцы очень удивились, когда увидели вас. Мои бойцы – слышите? – жаждут крови.

– Да, я был пьян. Я был в плену, я бежал, я… я… – я лепетал, я не знал, что сказать.

Да он и не ждал от меня слов.

– Уезжайте, команданте Бен, уезжайте, – убедительно и как-то даже по-отцовски вдруг сказал Мбота. – Зачем вам эта война? Эта война не про вас. Вам здесь больше нечего делать. Ваша миссия закончена. Вы приехали развлечься. И развлеклись. Белый человек любит развлечься, он только и думает, как развлечься. Белому человеку все равно – война, голод, нищета, для него все – развлечение. Кино, команданте Бен. Черно-белое кино. Мы черные, вы белые.

– Я не понимаю вас, полковник Мбота.

– И не поймете. У нас здесь все серьезнее. У нас здесь не торопливый секс на пляже с черной женщиной. У нас кровь и слезы. У вас сперма и слюни. Как тут понять?

– Мбота! Полковник! Я летел помочь. Я не виновен в том, что так случилось. Мне жаль, мне искренне жаль… Я только хотел помочь. Теперь победа близка, Мбота! Президент погиб. В столице наверняка паника! Можно идти брать власть, полковник!

– Ты не помочь прилетел, ты прилетел развлечься, получить удовольствие, белая похоть! – Мбота зарычал. – Это моя страна, это их (он показал пальцем на костер) страна! Убирайся отсюда, пока я не приказал отрезать тебе голову. Сперва уши, потом язык, потом нос… Тогда ты поймешь, что это не Диснейленд!

Мбота покачнулся, резко встал со стула, отбросил его ногой и резким движением выхватил кинжал из ножен. «И сталь ножа зловеще засверкала…» Я инстинктивно отшатнулся. Широкое лезвие промелькнуло передо мной в паре дюймов.

Я не успел испугаться – только весь с головы до ног, покрылся потом – мгновенно. Его лицо почти неразличимым пятном склонилось надо мной. Я согнул ноги в коленях и что было силы ударил его в живот. Он устоял, качнулся, но устоял. Его правая рука (я почему-то отметил, что она именно правая, а в левой – кинжал) вцепилась в мою майку на груди, рванула ее вверх. И вот нож уже лизнул мое горло у самого подбородка, легко лизнул.

Я захрипел. Мбота приподнял меня и резко крутанул с чудовищной, первобытной силой. И еще раз – я уже на животе. Прижав меня к матрасу, Мбота сделал какое-то движение, и я ощутил сталь на своем крестце. Ниже, ниже…

– Ты хорошо запомнишь нашу землю, белая немощь! – шепнул он и рассмеялся.

Барабаны подтвердили угрозу – застучали в бешеном ритме.

– Ты получишь свое удовольствие!

Режет пояс сзади, вспарывает шов на заднице, сдирает с меня штаны, наваливается сверху – одной рукой душит, другой раздвигает мои ягодицы.

Я задыхаюсь, кровь барабаном гремит в висках, сознание уже несется в кроваво-красном потоке. Последняя мысль: сейчас отрежет яйца…

…Дикая боль в анусе и яростный шаг поршня, огромного, черного.

Распластан. Молчу. Сжал зубы. Мбота встает, шуршит, застегивает штаны. Идет, по пути натыкается на поваленный стул. Пинает. Выходит. Ликующие вопли снаружи, барабаны, барабаны.

Саднит задница. Чуть шевельнешься – боль нестерпима.

Я получил свое удовольствие. Заплатил за него. Я больше не нужен.

Мбота тоже получил. И будет получать дальше: резать головы соплеменникам, насиловать, убивать.