Алексей Митрофанов - Юлия

Это была Вера, одна из ее помощниц. Вера специально одевалась так, чтобы ее нельзя было отличить от уличной продавщицы бананов, семечек или сигарет – в сером платке из козьего пуха, войлочных сапожках и неуклюжем синтетическом пальто, подпоясанном офицерским ремнем. Обсуждая ее костюм, они сначала хотели использовать солдатский ремень, но выяснилось, что таких толстых солдат не бывает. Пришлось взять офицерский, там допуски по фигуре оказались побольше. Голос у Веры хриплый, а лицо красное. То и другое обычно бывает у тех, кто много времени проводит на морозе и согревается водкой. К водке Вера относилась хорошо, и здесь не пришлось ничего придумывать, а вот над цветом лица имиджмейкеру Саше, худому, очкастому и какому-то пыльному парню, довелось поработать – тональный крем, перемешанный с помадой, придал Вериному суровому лику нужный колор. Она даже стала немного смахивать на индейца Медвежий Коготь, не хватало лишь пары перьев за ухом.

– Ну ты прямо наш Макс Фактор, – похвалила Митренко Сашу.

– А кто это? – поинтересовался тот, не отрываясь от работы.

– Не знаешь? Темнота! Еврей один, голливудских актеров гримировал, всякие затирки для них придумывал. Потом основал свою компанию.

– Давно?

– Еще во времена немого кино. Ну и потом, конечно, тоже. Кстати, наш земляк, с Украины.

– Эх, мне бы тоже в Голливуд попасть, – мечтательно вздохнул Саша.

– Держись за меня – не пропадешь! – пообещала ему Митренко. – Вот стану президентом, будешь жить лучше, чем в Голливуде.

Она давно уже усвоила – обещать нужно побольше, всем и всего. Все равно потом никто ничего не помнит. Политическая борьба – это такой театр, совмещенный с рингом. Кто кого переобещает – тот и победит. Ну и, само собой, на любовь к неньке-Украине надо напирать. Мол, так я ее люблю сердешную – ни есть, ни пить, ни спать не могу. Патриотизм для политика – великая вещь! Ведь у народа, в принципе, всего три мысли в голове: пожрать, поспать и трахнуться. Ему простительно – он убогий, народ-то. А ты, политик, неусыпно думаешь о родине, и, стало быть, ты для этого народа отец родной. Или мать родная, как в ее случае. Оно даже так и лучше – мать родная. Сразу вспоминается статуя Родины-матери в Волгограде. Особое впечатление она производит на тех, кто едет в поезде. Едешь себе и едешь – а тут вдруг из-за горизонта появляется она – исполинская женщина с мечом. Прямо мороз по коже. Кажется, что до нее совсем близко, а на самом деле – несколько километров. Вот это и потрясает.

Саша обычно гримирует и другого члена ее команды – Потапыча, придавая ему черты спивающегося интеллигента. Потапыч обычно задает «ехидные» вопросы – сыплет цифрами, проводит параллели с другими политиками, спрашивает, чем она отличается от Кучмы или того же Морозова. Все согласовано, конечно, и она с легкостью отбивает атаки Потапыча, кажущиеся несокрушимыми. Без этих двоих на встречах никак нельзя. Они будоражат толпу. Не будь их – эти бараны так и разойдутся, ни о чем не спросив. Нет, лучший экспромт тот, который подготовлен заранее.

– К частной собственности, – ответила Митренко, – мы относимся отрицательно.

– Да иди ты! – делано удивилась Вера.

– Частную собственность нужно ликвидировать! – чеканила Митренко.

В зале зашумели.

– Это дело!

Слово за слово завязалась оживленная дискуссия.

В итоге встреча удалась. Митренко подумала, что не стоило, пожалуй, прятаться в зал, а можно было выносить динамики на улицу и толкать речи там. В следующий раз надо так и сделать. Эх, было бы денег побольше в партийном бюджете, она бы наняла пару-тройку артистов для разогрева публики. С артистами веселее. Но ничего, у нее припасено кое-что получше артистов.

Встреча закончилась даже позже положенного времени. Люди разошлись с горящими глазами, воодушевленные идеей ликвидации частной собственности. «Оно и правильно, – думала Митренко. – Что дала им частная собственность? Приватизацию квартир? Так они и так были их, только оформлены по-другому. Если разобраться, то все – дерьмо. Тогда было одно дерьмо, а теперь – другое. Но ничего уже изменить нельзя».

Она не верила, что станет президентом. Во всяком случае, не в этот раз. И не в следующий. Но логика политической борьбы такова, что нужно постоянно оставаться на виду и напоминать о себе, иначе про тебя забудут. А забвение подобно смерти. Второй раз привлечь к себе внимание уже не получится. Мало кому это удавалось.

Самый легкий способ быть на виду – постоянно критиковать власть. Он же и самый неэффективный. Критикуют все, попробуй выделись из этого хора. Организовывать всяческие акции протеста намного действеннее, но и затратнее, к сожалению, тоже. Да и опасно, чего греха таить. Всякие недоразумения по ходу дела возможны.

А вот устроить шоу – самое милое дело. Народ это любит. Взять голливудские фильмы, например. Все понимают, что фуфло, что не бывает таких неубиваемых героев, непобеждаемого спецназа и непотопляемых кораблей, а смотрят. Владеющий шоу владеет умами. Владеющий умами побеждает на выборах.

В зале выключили свет, осталась только пара тусклых лампочек вверху и зеленая надпись «Exit» над выходом. «Какой, к черту, „Exit“, если тут надо писать „Иди сюда“? – подумала Митренко. В сумочке запиликала мобила.

– Машина у крыльца, – сказал шофер.

– Хорошо.

На улице было уже темно. Люди перед входом обсуждали встречу и не торопились расходиться. Им был обещан бесплатный фильм. Митренко не знала, какой именно. Что-то вроде «Чапаева». Сцена психической атаки из «Чапаева» ей нравилась до сих пор. На фильм народу подтянулось побольше. «Халявщики! – подумала она с раздражением. – Как на встречу – так нету, а в кино – пожалуйста! В следующий раз надо будет пускать на фильм по контрамаркам только тех, кто приходил на митинг».

Она посмотрела на мусорную урну у входа. Там было полно агитационной продукции ее партии, которую раздавали в зале. Предвыборные газеты, листовки, брошюры. Только календарей в урне не было. Избиратели почему-то любили календари. Пластиковые кружки и стаканы тоже никогда не выбрасывали. Митренко подумала, что пора переходить на одни лишь кружки и календари.

Она застыла на крыльце дома культуры. Тревога сжимала сердце. К ней попыталась подойти одна избирательница, но двое охранников ее оттерли. Начальник службы безопасности подошел к машине, перемолвился парой фраз с водителем, затем нашел ее глазами и кивнул – можно идти. Сердце у Митренко глухо застучало, в висках зазвенело.

«Надо будет потом измерить давление», – подумала она.

До машины было метров десять. Она стояла водительской дверью к дому культуры, а пассажирской к площади. Охранники шли по бокам, почти прикасаясь к ней. Это чем-то напоминало цыганочку с выходом, только они не танцевали. А могли бы. Митренко подумала, что движение в танце было бы даже красивее. Ведь ее задача – эпатировать публику, и танец здесь выглядел бы вполне уместно. Жаль у политиков не принято плясать при народе, один только Ельцин на это и решился.