Николас Спаркс - Дорогой Джон

— Не задумываясь. И сейчас женился бы, если б мог. Годы разлуки словно облетали с нас, как шелуха, и прошлое властно вступало в свои права, обдавая нас обжигающим накалом прежних чувств.

— Ведь это было, да? — Голос Саванны дрогнул. — Ты и я?

Серый сумеречный свет дрожал в ее глазах, когда она ждала моего ответа. В голове мелькнула мысль о врачебном приговоре ее мужу. Мне сразу стало тяжело и стыдно, что я списал его, еще живого, и планирую занять вакантное место, ноя не смог прогнать эти мысли. Во мне поднялось неудержимое желание обнять Саванну и долго держать ее в объятьях, а потом наверстать все, что мы потеряли за годы разлуки. Я подвинулся ближе. Саванна видела, к чему клонится дело, по не отстранилась — по крайней мере сначала. Однако когда мои губы попытались найти ее рот, она резко отвернулась, расплескав вино.

Вскочив на ноги, Саванна поставила бокал на столик и оттянула мокрую блузку так, чтобы не касаться кожи.

— Извини, — сказал я.

— Ничего, — отозвалась она. — Пойду замочу блузку. Это моя любимая.

— О'кей, — согласился я.

Саванна вышла в коридор и свернула направо, к спальне. Когда она исчезла из виду, я выругался, покачав головой на собственную глупость. Заметив на своей рубашке винные пятна, я пошел на поиски ванной.

Мне повезло: повернув первую попавшуюся дверную ручку, я оказался лицом к лицу с собственным отражением в большом зеркале. А еще в зеркале я увидел Саванну, переодевавшуюся в спальне напротив. До пояса обнаженная, она стояла ко мне спиной.

Должно быть, Саванна почувствовала мой взгляд, потому что повернула голову и посмотрела на меня через плечо. Я ожидал, что она резко захлопнет дверь или прикроется, но Саванна не сделала ни того ни другого. Она встретилась со мной взглядом и, не опуская глаз, медленно повернулась.

Мы так и стояли, созерцая друг друга в зеркале, разделенные лишь узким коридором. Ее губы были слегка приоткрыты, подбородок немного приподнят. Проживи я тысячу лет, никогда не забуду, как красива она была в тот момент. Я хотел пересечь коридор и войти к ней, потому что она хотела меня так же сильно, как я ее, но остался на месте, зная, что после она возненавидит меня и себя за эту минуту слабости.

Саванна, знавшая меня лучше всех на свете, потупилась, словно ей в голову пришла та же мысль. Она отвернулась, и в этот момент входная дверь со стуком распахнулась и темноту пронзил долгий болезненный вопль.

Алан.

Я кинулся в гостиную. Алан уже успел добежать до кухни, и теперь оттуда доносился грохот хлопающих дверец кухонных шкафов; при этом бедняга выл, как раненый зверь. Через секунду мимо меня пробежала Саванна, на ходу натягивая футболку.

— Алан! Я уже иду! — испуганно закричала она. — Все будет хорошо.

Однако животный вой и оглушительная канонада деревянных дверец продолжались.

— Тебе помочь? — крикнул я.

— Нет. — Она решительно мотнула головой. — Я справлюсь. С ним иногда такое бывает после больницы.

Она вбежала в кухню. Вначале нельзя было разобрать ни слова — грохот все заглушал, но ее голос звучал ровно и твердо. Встав сбоку от двери, я видел, что Саванна стоит рядом с Аланом, пытаясь его успокоить. Казалось, ее слова не производят никакого эффекта, и я уже хотел идти разбираться, но Саванна оставалась спокойной, говорила, не повышая голоса, и положила руку ему на голову. Алан продолжал хлопать дверцами шкафов.

Наконец, через, кажется, целую вечность, грохот стал более размеренным, ритмичным и постепенно начал затихать. Крики тоже. Саванна заговорила тише, я уже не мог разобрать слова.

Я присел на диван, но через несколько минут вскочил и подошел к окну. Было темно. Тучи прошли, и над горами блестела россыпь ярких белых звезд. Решив проверить, как продвигается процесс, я вернулся на наблюдательный пункт у двери в гостиной, откуда была видна часть кухни.

Саванна с Аланом сидели на полу, спиной к буфету. Голова Алана покоилась на груди Саванны, и девушка нежно гладила его по волосам. Он часто-часто моргал, словно его бил нервный тик. Глаза Саванны подозрительно блестели, но на лице были написаны решимость и сосредоточенность — она не хотела показывать Алану, как больно ей самой.

— Я люблю его, — услышал я слова Алана. Он говорил не молодым баском, который я слышал в больнице. Это была жалобная мольба испуганного мальчишки.

— Я знаю, малыш. Я тоже его люблю. Очень сильно. Ты боишься, и я тоже боюсь.

Я видел, что она говорит искренне.

— Я люблю его, — повторил Алан.

— Он пробудет в больнице пару дней. Врачи делают все, что в их силах.

— Я люблю его.

Саванна поцеловала его в маковку.

— Тим тоже любит тебя, Алан. И я тебя люблю. Он ждет не дождется, когда снова будет кататься с тобой на лошадях. Он мне сам говорил. Тим очень гордится тобой. Он все время рассказывает мне, какой ты молодец, как лихо управляешься с хозяйством.

— Я боюсь.

— Я тоже боюсь, маленький. Но врачи делают все, что могут.

— Я люблю его.

— Я знаю. Я тоже люблю его. Больше, чем ты можешь себе представить.

Некоторое время я наблюдал за ними, чувствуя себя лишним. Саванна ни разу не подняла глаза, и я с отчаяньем понял, что прошлое ушло безвозвратно и призраки не оживут.

Похлопав себя по карманам, я вытащил ключи от машины и направился к выходу, чувствуя неприятное жжение вокруг глаз — предвестник слез. Услышав громкий скрип открываемой двери, Саванна не шевельнулась.

Я неверными шагами сошел с крыльца — ноги заплетались, как от смертельной усталости, и позже, у мотеля, когда я стоял, пережидая светофор, прохожие удивленно косились на плачущего мужчину за рулем.

Остаток вечера я провел в одиночестве в своем номере. По коридору мимо моей двери проходили люди, везя за собой чемоданы на колесиках. На стоянку то и дело въезжали машины, и комната на миг освещалась светом фар, а на стене появлялись причудливые тени. Люди все время в движении, им свойственно стремиться к новым горизонтам. Я отчаянно завидовал этим незнакомым людям, не зная, смогу ли когда-нибудь сказать о себе то же самое.

Я даже не пытался заснуть — лежал и думал о Тиме, но странно — вместо истощенного больного, которого я видел в палате, мне вспоминался стройный молодой человек, которого я видел на пляже, — типичный студент, улыбавшийся всем и каждому. Я думал о моем отце, гадая, какими были его последние недели. Я пытался представить, как сиделки слушают его бесконечные рассказы о монетах, и очень надеялся, что директор сказал мне правду и отец отошел в мир иной тихо, во сне. Я думал об Алане и неизвестном мире, в котором он живет. Но в основном я думал о Саванне, вспоминая проведенный с нею день и постоянно возвращаясь мыслями в прошлое, ощущая громадную печаль и какую-то опустошенность.