Марк Леви - Те слова, что мы не сказали друг другу

— Иди отдыхай. Я тоже вымоталась — пожалуй, закажу ужин в номер. Встретимся за завтраком; если хочешь, я могу зайти за тобой.

— Хорошо, — с улыбкой согласился Энтони.

Лифт вознес их наверх, Джулия вышла первой, помахав отцу на прощанье. Когда дверцы лифта сомкнулись, она осталась стоять на площадке, следя за бегущими красными цифрами этажей.

Войдя к себе в номер, Джулия сразу включила горячую воду, наполнила ванну, вылила туда два флакона стоявших на бортике травяных эссенций и, вернувшись в комнату, заказала по телефону мюсли и фрукты на ужин. Попутно она включила телевизор с плазменным настенным экраном, висевшим как раз напротив кровати, сбросила одежду и пошла в ванную.

Кнапп внимательно изучал себя в зеркале. Он подтянул узел галстука и, бросив в зеркало последний взгляд, вышел из туалета редакции. Ровно в восемь вечера министр культуры должен был торжественно открыть во Дворце фотографии выставку, которую он, Кнапп, задумал и организовал. Ему тяжело далась дополнительная работа, которой требовал этот проект, но она должна была стать весомым вкладом в развитие его карьеры. Если этот вечер пройдет удачно, если его собратья по перу расхвалят в завтрашней прессе результаты его усилий, он очень скоро займет просторный кабинет за стеклянной перегородкой у входа в редакцию. Кнапп взглянул на стенные часы в холле: у него в запасе еще минут пятнадцать, вполне достаточно, чтобы пройтись пешком по Паризерплац, встать у подножия лестницы, покрытой красной дорожкой, и встретить министра, а также телевизионщиков с их камерами.

Адам скомкал целлофановую обертку сэндвича и, нацелившись, бросил ее в корзинку, подвешенную к фонарному столбу в парке. Но промахнулся, ему пришлось подняться со скамейки, чтобы подобрать промасленный шарик. Едва он ступил на лужайку, как сидевшая там белка насторожилась и встала на задние лапки.

— Очень сожалею, старина, — сказал Адам, — но я не ношу в карманах орешки, а Джулии нет в городе. Нас с тобой бросили, так-то вот!

Рыжий зверек смотрел на человека, покачивая головкой, словно подтверждал каждое его слово.

— Не думаю, что белки любят мясные изделия, — продолжал Адам, отщипнув кусочек ветчины, торчавший из сэндвича, и бросив его грызуну.

Но белка не польстилась на угощение и поскакала вверх по дереву. Женщина, бежавшая трусцой по дорожке, остановилась рядом с Адамом:

— Вы разговариваете с белками? Я тоже обожаю смотреть, как они подбегают и вертят головками во все стороны.

— Да, знаю, женщины находят их прелестными, а ведь это всего-навсего близкие родственники крыс, — мрачно ответил Адам.

Он швырнул сэндвич в корзинку, сунул руки в карманы и удалился.

В дверь постучали. Джулия схватила банную рукавицу, торопливо стерла маску с лица и, выйдя из ванны, накинула халат. Пройдя через комнату, она открыла дверь коридорному и попросила его поставить поднос на кровать. Затем нашла в сумке банкноту, сунула ее в подписанный счет и вручила молодому человеку. Как только он вышел, она уютно устроилась в постели и принялась за хлопья, попутно щелкая кнопками на пульте телевизора в поисках программы, где бы не говорили по-немецки.

Три испанских канала, один швейцарский, за ними два французских. Джулии не хотелось смотреть ни Си-эн-эн, где показывали слишком жестокие кадры войны, ни биржевые новости на канале «Блумберг» [12] Телевизионная и радиопрограмма новостей делового мира, созданная в 1981 г. Майклом Блумбергом, впоследствии ставшим мэром Нью-Йорка. (и вовсе неинтересные, в цифрах она была полным профаном), ни какую-то телеигру на РАИ (ведущая, на вкус Джулии, выглядела чересчур вульгарно), и она пошла по второму кругу.

Кортеж в сопровождении двух мотополицейских приближался к зданию. Кнапп встал на цыпочки, чтобы лучше видеть. Его сосед попытался пролезть вперед, но Кнапп призвал коллегу к порядку, оттолкнув его локтем: нечего опаздывать. Черный лимузин остановился прямо перед ним. Телохранитель открыл дверцу, и из машины вышел министр, которого тут же обступили фото- и телерепортеры. Кнапп в сопровождении директора выставки сделал шаг вперед, поклонился, приветствуя важного чиновника, и торжественно повел его по красной дорожке.

Джулия рассеянно перебирала кнопки пульта. На тарелке из-под мюсли сиротливо лежала одна изюминка, в чаше от фруктов осталось два яблочных семечка. Теперь она мучилась, не зная, что бы еще такое выбрать из меню — шоколадную помадку, яблочный штрудель, блинчики или двойной сэндвич. Джулия придирчиво оглядела свой живот и бедра и швырнула меню в дальний угол комнаты. Теленовости заканчивались тошнотворно гламурными кадрами какого-то светского вернисажа. Мужчины и женщины в вечерних туалетах, какие-то важные персоны во фраках шествовали по красной дорожке под блицами фотоаппаратов. Внимание Джулии привлекло длинное платье не то актрисы, не то певицы, скорее всего, жительницы Берлина. В этом ареопаге знаменитостей она не увидела никаких знакомых лиц… никаких, кроме одного! Вскочив на ноги и сбросив на пол поднос, она приникла к экрану. Да, она уверена, что узнала человека, который вошел в здание, улыбнувшись в нацеленный на него объектив. Камера отъехала в сторону, показывая Бранденбургские ворота.

— Ах ты мерзавец! — крикнула Джулия и опрометью бросилась в ванную.

Портье заверил ее, что этот вернисаж мог проходить только в Stiftung Brandenburger. [13] Центр современного искусства в Берлине. Этот дворец входит в число новейших архитектурных шедевров Берлина, сказал он, с его ступеней открывается великолепный вид на Бранденбургские ворота. Вернисаж, о котором идет речь, несомненно, организован газетой «Тагесшпигель». Но мисс Уолш не стоит торопиться туда немедленно: эта обширная выставка репортерских снимков будет открыта вплоть до очередной годовщины падения Стены — иными словами, еще целых пять месяцев. Если мисс Уолш пожелает, он, конечно, достанет ей два пригласительных билета завтра же, еще до полудня. Нет, Джулии нужно совсем другое: ей немедленно потребовалось вечернее платье.

— Но, мисс Уолш, сейчас уже девять вечера! Джулия расстегнула сумку и, высыпав ее содержимое на стойку, начала лихорадочно перебирать то, что там лежало — доллары, евро, мелочь; нашлась даже старая дойчмарка, с которой она никогда не расставалась. Затем она сорвала с руки часы, бросила их в общую кучу и придвинула ее к портье жестом игрока, бросающего на зеленое сукно все свое состояние.

— Умоляю, срочно раздобудьте мне вечернее платье, все равно какое — красное, фиолетовое, зеленое, — только поскорей!