Марк Леви - Те слова, что мы не сказали друг другу

Покинув архив, Энтони ощутил сильное желание глотнуть свежего воздуха, чтобы прийти в себя. Он зашел в скверик, расположенный рядом со стоянкой, и присел на скамью.

В его памяти снова всплыло последнее признание Дитриха, и он воскликнул, подняв глаза к небу:

— Ну как же я раньше не догадался!

Он встал и подошел к машине. Сел в нее, вынул мобильник и набрал номер в Сан-Франциско.

— Я тебя не разбудил?

— Ну конечно нет — сейчас ведь всего три часа ночи!

— Извини, ради бога, просто я только что получил важную информацию.

Джордж Пилгез включил ночник, выдвинул ящик тумбочки и пошарил там в поисках ручки.

— Слушаю тебя, — пробурчал он.

— У меня появились основания думать, что наш подопечный решил избавиться от своей фамилии, никогда больше не пользоваться ею или по крайней мере сделать так, чтобы ему напоминали о ней как можно реже.

— Почему?

— Это длинная история.

— У тебя есть хоть какие-то предположения о том, как его сейчас зовут?

— Ни малейших.

— Превосходно! Ты правильно сделал, что позвонил мне среди ночи, это значительно облегчит мои поиски! — саркастически бросил Пилгез перед тем, как повесить трубку.

Он потушил свет, сунул руки под голову и попытался заснуть, но тщетно. По прошествии получаса жена сурово велела ему вставать и приниматься за работу. Даром что до рассвета еще далеко, сказала она, но ей уже невмоготу слушать, как он вертится в постели и кряхтит, пускай уйдет и даст ей спокойно поспать.

Джордж Пилгез набросил халат и, проклиная все на свете, поплелся в кухню. Для начала он сделал себе сэндвич, обильно намазав маслом два куска хлеба: Наталья этого не увидит, а значит, некому будет пугать его высоким холестерином. Свою добычу он отнес в кабинет и расположился за письменным столом. Он знал, что некоторые организации функционируют круглые сутки, поэтому снял трубку и позвонил другу, работавшему в службе пограничного контроля.

— Скажи, если человек, который официально сменил фамилию, въедет на нашу территорию, его прежняя будет фигурировать в нашей картотеке?

— А откуда он родом? — спросил его собеседник.

— Немец, родился в ГДР.

— В таком случае это более чем вероятно; если он обратится за визой в одно из наших консульств, эти сведения где-нибудь обязательно осядут.

— Тебе есть чем записать? — спросил Джордж.

— Я сижу перед компьютером, старина, — ответил его друг Рик Брем, офицер службы иммиграции в аэропорту Кеннеди.

«Мерседес» возвращался в отель. Энтони Уолш разглядывал в окошко городской пейзаж. Машина проехала мимо аптеки, по ее фасаду бежали светящиеся цифры, указывая поочередно дату, час и температуру воздуха. В Берлине время шло к полудню и был двадцать один градус по Цельсию…

— И еще только два дня… — прошептал Энтони Уолш.

Джулия нервно бродила по вестибюлю взад-вперед мимо стоящего тут же чемодана.

— Уверяю вас, мисс Уолш, я не имею ни малейшего понятия о том, куда мог отправиться ваш отец. Он попросил нас вызвать для него машину рано утром, но не сообщил, куда едет, и с тех пор мы его здесь не видели. Я пытался связаться с шофером, но его мобильник выключен.

Портье бросил взгляд на багаж Джулии:

— Мистер Уолш не просил ничего бронировать дополнительно и, кроме того, не информировал меня о вашем сегодняшнем отъезде. Вы уверены в том, что он передумал?

— Это я передумала! Я назначила ему встречу сегодня утром, самолет взлетает в пятнадцать часов, и это последний рейс, которым можно прибыть к вечеру в Нью-Йорк, если мы успеем сделать пересадку в Париже.

— Но вы сможете улететь через Амстердам, еще и во времени выиграете; я с удовольствием улажу для вас это дело.

— Что ж, будьте любезны, сделайте это немедленно, — приказала Джулия, роясь в карманах.

Но через миг она в отчаянии уронила голову на стойку под изумленным взглядом портье:

— В чем проблема, мисс?

— Билеты остались у моего отца!

— О, я уверен, что он не замедлит вернуться. Не стоит так переживать; если вам обязательно нужно быть в Нью-Йорке сегодня вечером, у вас в запасе еще немного времени.

В этот момент у входа в отель затормозил черный лимузин, из которого вышел Энтони Уолш. Он толкнул вращающуюся дверь.

— Господи, где ты был? — воскликнула Джулия, бросаясь ему навстречу. — Я чуть с ума не сошла!

— Я впервые вижу, что тебя волнует, как я провожу время и не случилось ли со мной что-нибудь, это поистине знаменательный день!

— Меня волнует не это, а то, что мы рискуем опоздать на самолет!

— На какой самолет?

— Ну мы же вчера вечером договорились лететь домой, неужели ты забыл?

Их разговор прервал портье, вручивший Энтони конверт с только что полученным факсом. Энтони Уолш раскрыл его, прочел факс и обернулся к Джулии.

— Да, разумеется, — весело сказал он, — но это было вчера вечером.

Он бросил взгляд на вещи Джулии и попросил служащего отнести их обратно в номер дочери.

— Пойдем-ка обедать, мне нужно с тобой поговорить.

— О чем? — с тревогой спросила Джулия.

— Обо мне! Ладно, ладно, не смотри на меня так, уверяю тебя, я пошутил…

Они сели обедать на террасе.

Пронзительный звон будильника вырвал Стенли из сонного кошмара. Едва он открыл глаза, как жестокая мигрень — результат вчерашнего вечера, когда вино лилось рекой, — огненными тисками сжала ему голову. Он встал и, шатаясь, побрел в ванную.

Изучив в зеркале свое опухшее лицо, он поклялся себе не притрагиваться к алкоголю до конца месяца, что выглядело вполне разумно, особенно если учесть, что нынче было двадцать девятое. И хотя Стенли казалось, что в висках у него стучит отбойный молоток, предстоящий день обещал много хорошего. Например, к началу обеденного перерыва он позвонит Джулии, предложит зайти за ней в офис, и они прогуляются вдоль реки. Однако Стенли тут же нахмурился: он вспомнил, что его лучшей подруги нет в городе и со вчерашнего дня она не подавала о себе вестей. При этом он, хоть убей, никак не мог вспомнить, что он наболтал Адаму за обильными возлияниями во время вчерашнего ужина. И только позже, влив в себя большую чашку чая, он призадумался: а не выскочило ли у него вчера, чисто случайно, слово «Берлин»? Приняв душ, он стал размышлять, имеет ли смысл посвятить Джулию в свои сомнения, которые крепли и превращались в уверенность. Может, позвонить ей и признаться во всем… или лучше не надо?

— Единожды солгавший будет лгать всегда! — объявил Энтони, протягивая Джулии меню. — Ты на меня намекаешь?

— Не воображай, что ты пуп земли, моя дорогая! Я имел в виду твоего дружка Кнаппа!

Джулия положила меню на стол и знаком отослала приближавшегося официанта.