Александр Проханов - Среди пуль

Белый Генерал вольно откинулся в кресле, свесив с подлокотников длинные белые кисти. Его узкое, с крепкими скулами лицо было сосредоточенно и серьезно. Густые брови отделяли высокий лоб от близко посаженных настороженных глаз. На нем был светлый, великолепно сидящий костюм, дорогой, небрежно завязанный галстук. В манжетах, черные, словно вороньи глаза, оправленные в серебро, блестели запонки. Он восседал отдельно от остальных. Кто-то умело расставил стулья, не приближая их к креслу хозяина.

Среди присутствующих ярко и заметно выделялся казак с золотой бородой, лихим чубом, в лампасах и сапогах, с торчащей из-за голенища нагайкой. На его серебристых погонах было несколько маленьких звезд, крутую грудь украшал Георгиевский крест. Когда Белосельцев вошел, казак умолк на полуслове, строго посмотрел на Белосельцева яркими синими глазами.

Тут же подле казака находился священник. Белосельцев с изумлением и радостью узнал в нем отца Владимира, того, с кем познакомился у Клокотова и кто в силу таинственных совпадений был знаком с Катей. Священник держал на коленях маленький кожаный саквояж. Он улыбнулся издали Белосельцеву, как давнему знакомому.

В зале были мужчины и женщины, среди них сурового вида немолодой воин в камуфлированной форме, и другой – в кружевной рубахе, с серебряной цепочкой нательного креста, и седовласая в долгополой юбке женщина, с костяным гребнем в прическе, и какой-то болезненный нервный интеллигент, теребивший бумажный рулончик.

Все они окружали Белого Генерала, над которым свешивалось имперское черно-бело-золотое знамя и висела гравюра с Мининым и Пожарским.

– Вот я и говорю, – продолжал казак прерванную Белосельцевым фразу. – Я прикажу: «Вперед! Рысью! Марш!» – и моя сотня за мной в огонь! Казаки меня знают как отца родного, а поверят ли кому другому – надо смотреть! Мы пойдем за тем, кто без коммунистов и без жидов. Мы, казаки, от тех и от других натерпелись. Один, с козлиным профилем, подходит и ну блеять: «Вы-де ряженые! Не казаки, а куклы!» Я велел его скрутить, жопу ему заголить и десять плетей всыпать. Так он бег от нас не оглядываясь!.. Так вот я и говорю: казаки сотнику Морозу верят, а на других им еще поглядеть надо!

– Я с вами, сотник, согласен. – Белый Генерал, наклонив продолговатую голову, сурово смотрел серыми, со стальным блеском глазами. – Два раза за столетие коммунисты продали Россию, тогда, в семнадцатом, и теперь. Веры им быть не может. Мы обойдемся без красных и достигнем своих великих целей без коммунистов. Я был на Дону, на Кубани, встречался с атаманами войск. Они мне окажут поддержку. Когда мы придем к власти, мы вернем казакам самоуправление. Станем формировать по всей границе России от Кавказа и до Амура казачьи боевые заставы. Ни один волос с русской головы не упадет безнаказанно. Мы станем жестоко мстить за каждого поруганного русского, находить обидчика, даже если он скрылся за границей!

– Любо! – соглашался сотник Мороз. – Любо, генерал!

Его синие глаза потемнели, как вода на глубине. Борода золотилась, словно слиток. Красные лампасы струясь ниспадали к начищенным голенищам.

Белосельцев наблюдал за Белым Генералом. Тот хотел казаться сильным и властным. У него была задача внушать уверенность окружавшим его сторонникам. В пору дряблой власти и общей растерянности только сильная личность могла сплотить утративший веру народ. Таким и старался выглядеть генерал. Но в этом старании проскальзывала неуверенность и нарочитость. Словно он сомневался, так ли говорит, с должной ли долей свободы и небрежности лежат на подлокотниках его руки, верно ли выбрано расстояние между креслом и остальными стульями. Эта проскальзывающая неуверенность смущала Белосельцева.

– Мне кажется, мы, монархисты, должны на всю Россию заявить протест по поводу захоронения так называемых «царских останков»! – Нервный желтолицый господин теребил тощими пальцами рулончик бумаги, торопился завладеть вниманием хозяина. – Какие-то иудеи в какой-то уральской яме отыскали какие-то кости! Другие иудеи поспешили признать их монаршими останками! Третьи готовы похоронить их в царской усыпальнице, объявить святыми мощами, сделать местом поклонения русских людей! Задумайтесь, какой страшный подлог! – Человек, ужаснувшись, округлил глаза, на его желтом лбу сгустились морщины страдания. – Готовый к покаянию русский народ приходит к гробнице, полагая, что в ней мощи августейшего новомученика. Молит о прощении, о спасении России. А оказывается, молитвы обращены к обыкновенному грешному праху, а то и к разбойнику, а то и к иудею! Не достигают своей цели, падают в пустоту! Это сатанинский проект по разложению православия. Вот здесь, – человек поднял рулончик бумаги, – заявление монархического союза по этому поводу! И было бы важно, чтобы нас поддержали!

– В ближайшие дни у меня намечена встреча с патриархом. – Генерал величественно наклонил свое узкое бледное лицо, давая понять, что тревоги монархических кругов понятны ему. Он разделяет негодование и подозрения, связанные с захоронением «останков». – Мы обсудим эти проблемы с патриархом. Естественная форма правления в России – это православная монархия, и мы не скрываем своих идеалов! Новый монарх будет избран из числа ныне живущих русских, как сказано в Писании: «Выберете царя из народа своего!»

Он замолчал, давая присутствующим понять глубину его суждения. Белосельцеву показалось, что, говоря об избрании монарха, генерал тайно имел в виду себя. Он изучал Белого Генерала как человека, с которым, быть может, придется проливать свою и чужую кровь. Не хотел ошибиться. Испытывал легкое к нему недоверие, к его позе, многозначительности, к идеям и целям, которые не вязались с недавним прошлым кадрового генерала госбезопасности. Этим он объяснял свою антипатию к Белому Генералу, но не давал ей ходу, наблюдал и слушал.

– Мы, православные, должны особенно остро чувствовать сатанинские силы, напавшие на Россию. – Отец Владимир при словах «сатанинские силы» перекрестил себе грудь, не пуская их в сердце. – В Москве, в разных тайных домах, под прикрытием властей проходят бесовские камлания. Сатанисты коллективной магией наводят порчу на русский народ, отлучают его от Христа. Монахи и священство молитвами заслоняют Россию от беса, ведут небесную брань. А миряне, политики, православные люди ведут с сатаной брань земную. И всякий есть воин Христов. Мы пойдем сейчас крестным ходом ко храму Христа, а я знаю, что сатанисты именно в этом месте, на дне злосчастного бассейна, затеяли свои срамные игрища на посрамление Москвы. Следует политикам и деятелям культуры вместе с духовенством возвысить голос в защиту православной Москвы!