Александр Проханов - Среди пуль

Белосельцев в первом ряду сначала не понимал, а потом все яснее постигал сложный театр, который являл собой суд. Он следил за распределением ролей, за моментальными схватками интеллектов, за сгустками энергий, гулявшими по залу. Стороны, стараясь быть вежливыми, отпускали друг другу реплики, полные яда. Маленький черный судья, нервный, неискренний, явно подыгрывал министерским чиновникам. Соглашаясь кивал, когда начинал говорить губастый адвокат. Обрывал язвительные наскоки Киреевского. Останавливал слишком пространные комментарии Клокотова. Несколько раз сердито вскипал, возмущаясь выкриками из зала, грозил изгнать непослушных. Дамы-заседательницы моргали коровьими глазами, поглядывали на свои пухлые ручки, лакированные коготки, золотые колечки. Работали несколько телекамер. Журналисты с диктофонами записывали выступления. И среди шелестевших плакатов, матерчатых транспарантов, глазков телекамер Белосельцеву чудилось чье-то тревожащее присутствие, чьи-то наблюдающие за ним глаза. Словно этому невидимке был важен он. Его реакции, его симпатии и антипатии исследовал скрытый психолог, затерянный среди разношерстного люда.

Выступал представитель нападающей, министерской стороны, любимец московских демократов адвокат Дрездник, узкоплечий, сутулый, с мягкими травоядными губами, чутким хоботком и волнистой седеющей шевелюрой. Он говорил нарочитым московским говором, певуче, кокетливо, с жеманными движениями, привыкший к победам, поклонницам, знаток хитросплетений и казуистики. «Законник и фарисей» – так окрестил его Белосельцев, с первых же мгновений возненавидевший Дрездника.

– Ваша честь, – с легким поклоном обратился Дрездник к судье, и у того острее заблестели черные, как икринки, глаза. – Я хотел бы остановиться на ряде публикаций означенной газеты, чей тон, лексика, явная и скрытая направленность ведут к расширению конфликтов в нашем многострадальном Отечестве, к провоцированию национальной и классовой розни, дискредитации известных и уважаемых в стране политиков, что, несомненно, выходит за рамки закона и вынуждает Министерство печати и информации требовать через суд закрытия газеты.

– Тебя закрыть да прихлопнуть! – раздался возглас из зала.

– Наймит проплаченный!

– Закрой «Масонский комсомолец»!

Судья ударил ладонью по столу, так что сидевшие рядом, похожие на фрейлин заседательницы разом вздрогнули и испуганно заморгали.

– Еще раз услышу выкрики, попрошу очистить зал!

На его грозное предупреждение в дверях опять появились милиционеры, мускулистые крепыши, натренированные для наведения порядка.

– Я продолжаю. – Дрездник удовлетворенно осмотрел притихший зал. – В статье главного редактора господина Клокотова, которого можно уважать за последовательность позиции, но никак нельзя поощрять его антиобщественный радикализм, в писании под названием «Ты готов постоять за Россию?» есть фраза: «В час предельной для России беды, в час, когда вновь нетопыри и чешуйчатые рептилии преисподней кинутся на святые соборы Кремля, в этот час каждый русский должен выйти на смертный бой, биться на улицах и площадях своих городов за спасение Родины!» Как, хочу вас спросить, квалифицировать подобные слова, как не призыв к войне, к насильственному свержению конституционного строя?

Белосельцев видел, как нервно сжал губы Клокотов, как сдерживает себя побледневший Киреевский, как быстро перекрестился в соседнем ряду отец Владимир, а сидящая рядом немолодая, в потертом жакете женщина тихо и горячо произнесла: «Жиды!» Белосельцев ненавидел длинного, мягкогубого, гладкоговорящего человека, принадлежащего к племени законников и фарисеев, которые за злато, из поколения в поколение вершат неправое чернокнижное дело, обрекая на страдания народы и страны. Оплетают их путаницей слов, улавливают с помощью лукавых приемов и знаний, от которых мутнеет разум, иссыхает душа, мертвеет воля и все, что недавно казалось цветущим, сильным и гордым, чахнет, глохнет, идет под пяту этого хитроумного племени. Как бы он хотел оказаться на площади восставшего города и в честном бою с «калашниковым» из-за кирпичной стены стрелять в наступающие цепи врага, не боясь умереть, упасть бездыханным у той кирпичной стены.

– В статье: «Козырев – враг России номер два», – продолжал Дрездник, вытягивая по-жирафьи губы, словно хотел сорвать с дерева вкусный лист, – упомянутая газета разглашает содержание секретной переписки Министерства иностранных дел РФ с посольством России в Канаде, придавая гласности договоренность РФ и Канады о полете самолетов НАТО с канадскими экипажами в некоторые регионы России. Это разглашение является нарушением закона и карается по Уголовному кодексу. В той же статье на Козырева возводится вина, как сказано в статье, за «порабощение русских в Эстонии, отданных под власть баронов». Это утверждение является вмешательством во внутренние дела соседней суверенной страны и служит разжиганию межнациональной вражды, что влечет за собой вполне определенные юридические выводы. К тому же если Козырев – враг номер два, то кто – враг России номер один? Может быть, президент?

Белосельцев ненавидел Дрездника и его единоверца Козырева, похожего на лупоглазого эмбриона, родившегося из капельки мутной спермы, набирающего соки и плоть за счет умертвляемой жизни. Сколько несчастных, оторванных от России людей горюют без Родины, подпав под пяту свирепых азиатских князьков, прибалтийских чванливых баронов.

– А первый враг – это Ельцин! – убежденно произнесла сидящая рядом женщина. – Он главный предатель и враг. А Козырев по порядку второй!

Адвокат Дрездник обвинял газету в нарушении «Закона о печати», в злостной дезинформации.

Белосельцев ненавидел и страдал вместе с залом, на который судья надел намордник в виде милиционеров, стоящих за дверью. В тишине, среди молчащих людей, вдруг начинался шелест и шум. Это народ разворачивал свои бумажные транспаранты, размахивал полотнищами, поднимал выше иконы и портреты вождей. Милиционеры с малиновыми щекастыми лицами настороженно заглядывали в зал, ожидая команды.

– И последнее, ваша честь! – Дрездник поклонился маленькому судье, чье лицо вдруг стало похоже на мордочку хищного зверька. – В статье «Преступник Ельцин должен уйти» газета приводит расплывчатые сведения о какой-то вилле, о каком-то тайном совещании сторонников президента, печатает какой-то черновик президентской речи, заготовленной якобы на случай разгона парламента и государственного переворота. И все это с невнятными ссылками на анонимные «источники», с обещанием в дальнейшем их назвать и раскрыть. Что это, как не политическая инсинуация, направленная на возбуждение общественного недовольства, паники, антигосударственных настроений, которые напрямую ведут к беспорядкам и дестабилизации! Исходя из перечисленного, – Дрездник воздел глаза к потолку, словно призывал в свидетели и помощники своего невидимого бога, – Министерство печати и информации, неоднократно предупреждавшее газету, настаивает на прекращении ее деятельности через суд!