Николай Бахрошин - Идол липовый, слегка говорящий

Дальше двинулись уже при свете. По крайней мере идти стало легче. Утверждать, что веселее, Саша не взялся бы, представляемая толща над ними давила на мозги и заставляла невольно пригибать голову. Похоже, находились они достаточно глубоко.

Странное все-таки сооружение, очень странное…

– Сашенька, поди сюда на секундочку! – вдруг окликнула его тетя Женя.

Здесь, под землей, ощущение времени совсем пропало. По наручным часам он видел, что дело к вечеру, значит, оттопали они почти восемь часов. Но что такое вечер, уже было трудно себе представить. Утро, день, вечер – абстрактные понятия, ничего больше. Здесь, в тусклом свете редких и грязных лампочек, начинало казаться, что никакого времени вообще больше не существует, кончилось время, и осталось тягучее, как этот тоннель, безвременье… Сплошное «как-кап» и «топ-топ»…

Пропуская остальных, Саша подождал тетю мичмана. Егорыч сунулся было к ним, но был отослан вперед властным движением пухлой руки. Покорно двинулся дальше. Они все уже ощутимо устали. Это было видно по сгорбившимся спинам и монотонно, механически движущимся ногам.

Провожая его взглядом, Саша про себя подивился, как быстро алкогольный анархист Егорыч превратился в подкаблучника, осознавшего спиртовое зло. Великая сила любви или воспитательные таланты тети мичмана? Впрочем, по поводу трезвости оставались сомнения. Зеленый, бешеный огонек в его просветленных очах все-таки тлел, опытному глазу это было видно. Алкоголики, как подсказывает богатый жизненный опыт, пить не перестают, а завязывают. И жизнь постоянно подсовывает им повод, чтобы дернуть за веревочку в ожидании очередного чуда интоксикации…

– Вот, Сашок, – перебила его мысли тетя Женя, – давай-ка мы с тобой постоим и послушаем…

Саша вопросительно вскинул глаза. Черная флотская форма лихо отутюжена, пестрит нашивками и блестит значками. На голове – щегольско-легкомысленная пилотка. Но на этом весь флотский шик и задор кончался. Лицо у мичмана было встревоженное, как у хлебосольной тетушки, обнаружившей, что в разгар приготовлений к семейному юбилею в доме кончилась соль. Впрочем, заметил он, постепенно в тете Жене оставалось все меньше от кухни и все больше – от морского десанта. Даже слегка похудела полным лицом и сдобной фигурой. Бравая тетка, если разобраться. Пусть командует, похоже, у нее это хорошо получается. С ней не спорил даже отчаянный летун Васька, была в ней некая солидная и добродушная опытность, спорить с которой, казалось, просто глупо.

Он честно прислушался. Гулко звучали шаги уходящих спутников, монотонно долбила подземная капель… Да, было еще что-то… Какой-то звук сзади… То ли был, то ли не было его… Скорее был…

Саша, как ни прислушивался, так и не смог разобрать, что это такое.

– Ничего не слышишь? – негромко спросила тетя Женя.

Он неопределенно пожал плечами. Машинально поправил ремень автомата, сползающий с плеча. Смотрел назад, куда уходила в густеющий полумрак тусклая череда лампочек. Судя по тому, что их было видно всего пару десятков, тоннель плавно, но ощутимо изгибался.

– Вот и я так же, – вздохнула она. – С одной стороны, что там может быть? Мы же только что прошли, ничего не видели…

– А с другой стороны – все, что угодно, – сказал Саша.

– Вот-вот! И я о том же… Ты, Сашок, остался бы здесь… Ненадолго. Минут на пятнадцать–двадцать. Посмотрел бы, что к чему… А мы не быстро пойдем, успеешь догнать. Сделаешь, а? Кому-то надо…

Саша кивнул прежде, чем успел подумать. Впрочем, он бы все равно согласился. Несмотря на то что ее просьба была выражена в максимально сослагательном наклонении, прозвучала она как приказ. Ну, почти как приказ. Допустимая фамильярность командира со своим проверенным боевым соратником. Кстати, автомат у нее не сползал, а сидел на плече как влитой. Есть женщины в русских селениях и подразделениях специального назначения…

Ободряюще кивнув ему, бравая тетя Женя двинулась догонять остальных. Те хоть и оглядывались на них, но все так же шли вперед, мерно и устало переставляя ноги. Саше показалось, что красавица Аля оборачивалась чаще остальных. На уставшем лице – тревога. Конечно, при таком скудном освещении вполне можно было принять желаемое за действительное…

Оставшись один, Саша первым делом набил и раскурил вонючую трубочку. Присел на корточки, сопя трубкой, но колени затекли слишком быстро. Поднялся, размял, походил. Топтаться на месте показалось еще глупее. Тогда он окончательно плюнул на гигиену и уселся прямо на грязный и ржавый рельс рядом с лужицей темной воды. На всякий случай снял автомат с предохранителя, пристроил его на коленях и ждал. Слушал.

Отчетливо сипела трубка, остальные звуки были под вопросом…

Что-то было. Что-то двигалось из-за поворота, из темноты, теперь он это ясно слышал. Скорее, что-то, а не кто-то, звуки, доносившиеся до него, напоминали о чем-то механическом и слесарно-ремонтном. Поскрипывание, полязгивание, жестяное поскребывание, негромкие, неравномерные металлические удары. И шаги. Но тоже донельзя странные. Словно шагало одновременно несколько ног, и каждая норовила шагнуть сама по себе. Наличие стольких ног предполагало соответствующее оформление руками, но думать об этом пока не хотелось. Любую проблему нужно решать по мере ее поступления и никак не раньше, успокаивал он сам себя. Вот подступит она, проблема, тогда и будет видно, в какую сторону от нее бежать и куда ховаться…

Теперь Саша ждал стоя. Автомат в руках успокаивал, но в животе все равно сжималось. Нет, как бравый воин и герой арьергарда он даже нашел время поиронизировать над собой. Мол, думали ли вы, господин лженаучный обозреватель, сидя за рюмкой крепкого с таким же, прости господи, обозревателем Бломбергом, что всего через неделю-другую придется вам стоять с огнестрельным оружием в полутемном тоннеле и ждать, что за чудище выползет из темноты? Это вам, господин Кукорекин, не снежного человека ловить в баре пустой пивной кружкой и нематерящуюся акулу гонять по морям-по волнам, кидая в нее огрызки с палубы гордого китобоя… И все в том же духе.

Когда нечто выползло из темноты в полумрак, ирония испарилась. Теперь Саша окончательно испугался. То, что двигалось следом за ними, по силуэту больше всего напоминало огромного паука на пяти тонких ногах. Страшное уже само по себе, стилизация под формы и пропорции арахнидов изначально несет в себе потенциальную угрозу! А когда эти формы и пропорции раза в полтора выше человеческого роста и раза в два шире, то смотрятся совсем невесело. Пусть механизм, это Саша сразу увидел: проржавевший и потасканный механизм с обилием неряшливо собранных частей непонятного назначения и торчащими здесь и там шлангами. Но ядерная бомба, между прочим, тоже всего лишь механизм, созданный совместным трудом физиков-ядерщиков и токарей-слесарей…