Сергей Минаев - Р.А.Б.

– Менты! – бросил Загорецкий, разглядевший наконец машину. – Валим!

Слева от нас тянулся невысокий забор детского сада, через который мы и перемахнули один за другим. Я быстро оглянулся на дорогу, где, взвизгнув тормозами, остановился бело-голубой ментовский «жигуль». Послышалось хлопанье дверей.

– Разбегаемся порознь! – крикнул Загорецкий. – В разные стороны!

Мы вдвоем побежали вперед, к противоположному забору, быстро перелезли через него и двинулись в проход между двумя стоящими рядом домами. После детской площадки мы оказались перед высокой шестнадцатиэтажной башней светлого кирпича. За ней шумело никогда не умолкающее Ленинградское шоссе.

– Тачку поймаем? – предположил я, но развить идею не успел. Нам оставалось выйти из-за кустов на дорогу, идущую параллельно Ленинградке, когда сзади послышался звук мотора, и мы, не оглядываясь, рванули вправо, за дом. Нас все-таки успели заметить. Раздался топот, короткие команды и окрики «Стой!»

Мы бежали через кусты, школьные дворы, помойки. Бежали не оглядываясь и не говоря ни слова. Мы слышали только собственное тяжелое дыхание и буханье сердца где-то там, в животе. Минут через пятнадцать, поняв, что погоня отстала или потеряла нас из виду, мы упали, задыхаясь, на расшатанную, припорошенную снегом скамейку.

– Чуть не поймали! На пару минут раньше бы приехали, и все!

– Это та же тачка была?

– Думаю, нет. Облава. Они несколькими машинами район прочесывали.

– Интересно, ребята отвалили?

– Завтра узнаем. Слушай, я представил себе лица этих работяг, которые выбежали в исподнем свои «помойки» тушить. Знаешь, я каждый раз об этом думаю. Об их тупых, растерянных лицах…

Он закрыл лицо руками, трясясь от смеха. Он ржал долго, заливисто. Его истерика передалась и мне. Мы смеялись в голос, развалившись на скамейке и запрокинув головы в небо. Это был смех безысходности. Смех людей, у которых в жизни не осталось ничего веселого. Смех экстремистов от отчаяния.

Минут через двадцать мы стояли на площади у метро «Водный стадион» и болтали с ментом лет сорока пяти.

– И чо, поймали?

– Да какой там! – Мент махнул рукой. – Облавы каждую неделю, а толку нет. Сегодня опять на районе семь тачек сожгли. Два часа назад.

– Вот суки какие! – с чувством сказал Загорецкий. – Собственными руками бы душил ублюдков!

– Говорят, молодая шпана. Ну, гопники, или типа того. Такие дети пошли…

– Им же заняться нечем после школы! – посетовал я. – А родители бухают.

– Мы сегодня у телок тут одних подвисли и видели из окна, как ваши тачки рассекали, – посерьезнел лицом Загорецкий. – Я еще подумал, чего случилось-то?

– А это где, у телок? – внезапно проявил бдительность мент.

– Да тут, рядом, – махнул в сторону домов Загорецкий. – На Флотской.

– Ясно, – как-то обреченно выдохнул мент. – Ладно, мужики, пойду работать. Удачи!

– И тебе, – сказал я.

– Дети плохие! Вы подумайте! А кто, сука, их нарожал-то в 1992-м? Я? Или он? А родители, можно подумать, лучше, – возмущался Загорецкий, когда мент ушел. – Главное, всегда запоминай улицу, на которой «работаешь». Вот для таких случаев. Менты, как правило, свой район знают хуже тебя.

Это случилось в начале февраля, когда Загорецкий впервые кинул мне ссылку и пароль на сайт www.front2009.ru. Ярко-красная страница с логотипом, на которой клерк, держащий двумя руками японский меч, разрубает компьютер, и слоганом:

На сайте было все – форум для общения, хроника незаконных увольнений, советы по борьбе за свои права в случае задержки зарплаты, сокращения штатов и прочих падавших на наши головы неприятностей. Руководил сайтом человек с никнеймом Том и еще пятерка близких к нему людей. На сайте образовались сообщества по сферам деятельности: торгаши, банкиры, страховщики, продавцы электроники.

Начиналось все весьма невинно. Сначала мы просто делились своими проблемами в сети, потом стали встречаться в барах, обсуждая ответные атаки на форумы интернет-гопников, которые постепенно выживали нас с «Одноклассников» и из «ЖЖ». Но чем сильнее был общественный негатив, чем чаще мы слышали в свой адрес оскорбления в транспорте, подъездах и на улицах, чем больше наших коллег получали письма, уведомлявшие, что в их услугах больше не нуждаются, тем сильнее в нас закипала злость.

Сначала «акции сопротивления», как мы их называли, носили локальный характер: на форуме время от времени появлялись сообщения о том, что посетители сайта обрушили локальную сеть в своем офисе, или измазали краской лобовые стекла такси, припаркованных в их дворе, или парализовали на день службу логистики, взломав программу, распределявшую заказы по машинам.

Потом акции стали жестче – спущенные колеса и разбитые стекла машины ненавистного HR-менеджера или вдребезги разнесенный сервер на предприятии. Но настоящим катализатором движения стала новость о появлении картеля.

В один прекрасный день СМИ радостно сообщили, что «в целях консолидации перед лицом кризиса» тридцать ведущих компаний крупного бизнеса объединились в союз под названием «Картель30», который, как сообщалось в пресс-релизе, «готов стать системой, помогающей государству выйти из периода экономической нестабильности и сохранить максимальное количество рабочих мест». Через неделю в союз вошли еще двадцать компаний, в том числе наш «Крахт Тойз», а еще через неделю картель пролоббировал в Госдуме поправку к трудовому законодательству, позволяющую сокращать сотрудников без выплаты компенсаций. Поправка носила «временный» характер, и вводилась для того, чтобы компании «не утонули под бременем исков со стороны сотрудников».

Пресс-секретарь картеля нес такую же ахинею, как наш Сморчков:

– Мы ставим перед собой задачу сохранения экономики страны. Сохранения корпораций. Затем, чтобы вам было куда вернуться.

Общество в лице трудящихся заводов, фабрик и госпредприятий, которых телевизор заверил, что их это не коснется, долго и продолжительно аплодировало, поливая помоями «менеджерье».

В ответ на эту «справедливую антикризисную меру» мы начали действовать. Мы жгли машины в Бутово, Марьино, Орехово-Борисово, Текстилях и Химках. Мы сжигали дотла ВАЗы, «Лады», «Шеви-Нивы» и прочие развалюхи гребаного пролетариата. Мы утверждались как класс.

Раз в неделю в разных концах Москвы наша группа вела «огненную герилью». Деловые костюмы и портфели в руках служили отличной конспирацией. Как правило, нас даже не останавливала милиция. В прессе распространилась легенда о таинственных подростках-«пироманьяках». Мы злорадно подхихикивали. Но ничего, кроме этого, акции не приносили. Ничего, кроме еще большей злости и ощущения собственной беспомощности. Ни у кого не хватало смелости брать на себя ответственность за поджоги. Ее не то что не хватало – ее не было…