Эдуард Багиров - Любовники

Настоящая. Да не смотри ты на меня так, это всего лишь удостоверение члена какого-то сраного общественного совета при МВД. По сути она ни хера не значит, но выглядит вполне по-взрослому. Её мне задёшево один знакомый полкан подогнал, от уличных мусоров откусываться. А ещё у меня есть наручники, и ствол, вылитый ментовский «Макаров», только газовый. У приятеля одолжил. И ещё я немного владею азербайджанским языком. Итак, если коротко: завтра мы едем в Бирюлево, на Покровский рынок, там находим торчка, торчок сдает нам барыгу, барыгу мы под мусорскую тему выставляем, и бабло у нас на кармане. То, что у барыг бабло есть всегда, думаю, объяснять не нужно… Слы, ты чё ржёшь-то?

– Угу, – отхохотавшись, выдавил я. – Тебе романы бы писать, Алиев. Пуаро, ёптыть. Джеймс Бонд с Покровского рынка, аха-ха-ха!

– Ну, хватить ржать-то уже, – раздраженно бросил Евгений. – Мне не до шуток ни хера, мне бабло нужно позарез. Эта операция примитивна до гениальности, и я всё равно её реализую. С тобой, не с тобой – по херу. Я тебя подтягиваю только потому, что один никак не справлюсь, одному слишком рискованно. Решай давай.

– Да не нервничай ты так… Хорошо, давай подробней. Если даже допустить, что мы найдём торчка… Хотя, где мы там его найдём?

– На Покровском-то рынке?! Ром, включи мозги. Там чуть ли не каждый второй – торчок. Там рядом, забор в забор с Покровским, находится овощебаза, которую держат азербайджанцы. А так как занимаются на этой базе совсем не только овощами, то там постоянно пасутся барыги, и прочая эта шобла. На саму овощебазу соваться смысла нет, потому что там одни чёрные, и мы там будем слишком приметны. А на рынке – самое оно. Походим, посмотрим, послушаем – я ж не зря про азербайджанский язык упомянул. Нам нужен всего лишь один маленький, вонючий черножопый наркоман. Или даже русский, по херу, они все одинаковые. А остальное – просто дело техники. Не надо усложнять простые вещи. Просто поверь на слово. Боишься ты или нет – не спрашиваю. Сам вижу, что не боишься. От тебя требуется минимум – побольше молчать, и вовремя реагировать.

В течение следующих десяти минут Алиев тщательно, в мельчайших подробностях рассказал мне о деталях операции. Выглядело всё очень убедительно.

– Ну хорошо, давай попробуем, – уже серьезно ответил я. – Хуже не будет. А реально будет барыгу твоей пукалкой на шарапа взять? У неё ведь дуло в стволе другое совсем.

– Не сомневайся, – Алиев кивнул. – Тебе когда-нибудь ствол к голове приставляли? Нет? Вот тото же. Я тебя уверяю, что в такие моменты в дуло не заглядываешь, хе-хе. Короче, завтра в девять утра, у центрального рыночного входа. Форма одежды – «бирюлёвец на променаде». Найди самую дешёвую и безвкусную дрянь, что у тебя есть, чтоб выглядел, как местный. Обувь поудобней, лучше кроссовки, вдруг сваливать придётся.

– Лады, договорились. Слышь, Жень, – осторожно поинтересовался я. – А тебе нормально это… Ну, бомбить своих же соплеменников, пусть они и барыги? Они ведь тоже азербайджанцы.

– А мразь национальности не имеет, – отрезал Алиев. – Тех, кто барыжит наркотой, я вообще душил бы собственными руками, а не то чтоб на бабло их выставлял. Ну всё, Ром, до завтра, и лучше не опаздывай, – он махнул мне рукой, поднял воротник куртки, и нырнул в метро.

Районы, находящиеся рядом с Покровским вещевым рынком, уже не первый десяток лет являются московским филиалом республик Кавказа. Оба Бирюлёва – и Западное, и Восточное – давно и плотно заселены, в основном, представителями именно этой окраины бывшего Союза. Они скупили там чуть ли не половину жилфонда, а съёмных квартир заняли так и вовсе не менее девяноста процентов, потому что это один из самых дешёвых, неблагоустроенных и неблагополучных районов Москвы. Так что Бирюлёво, равно как и всякие бескудниковы с лианозовыми, уже давно само по себе превратилось в самое настоящее гетто, причём безо всякого участия властей. Разумеется, живут там не только кавказцы, там полно и представителей других национальностей. Но их объединяет один общий момент: подавляющее большинство из них – приезжие. Москвичей же в таких районах почти не осталось, в основном только те, кто существует на нищенскую зарплату, не имея ни денег на приличное жильё, ни каких-либо дальнейших перспектив. Впрочем, уже много лет по столице гуляет расхожая шутка про то, что москвичей в городе и так уже осталось всего процентов двадцать, толку от них нет, только жить мешают… Что же до Покровского вещевого рынка, равно как и до крупного овощного у метро «Пражская», то они, как и почти все московские рынки, полностью контролируются азербайджанцами. В принципе это нормально – так сложилось исторически, потому что дело своё азербайджанцы знают хорошо, и благодаря им в Москве круглый год полно свежих овощей и фруктов. Но самое неприятное в том, что наряду с прилежными тружениками весов и прилавка в Москву постоянно съезжается огромное количество самой что ни на есть омерзительной мрази. И не только из Азербайджана. Торговцы наркотиками, воры, грабители, да и просто наркоманы, за ежедневную дозу готовые практически на всё, что угодно. Общий процент совершенных ими преступлений, по сравнению с коренным населением, конечно же несопоставимо мал, но всё равно заметен и неприятен. И поэтому Алиев выбрал для реализации своего плана максимально верное место – столько гнили и грязи, как в вонючей клоаке тех районов, в Москве найти малореально.

К рынку я опоздал на полчаса – проспал. Увидев Алиева, чуть не прыснул в кулак: обычно вполне элегантный, давно привыкший к дорогим московским магазинам Алиев выглядел самым настоящим лошарой. Куртка из кожзаменителя, мешковатые джинсы невнятного колора, кроссовки неопознанного производителя. Короче, самые обычные дешёвые бесформенные тряпки, продающиеся на всех без исключения подобных рынках. Но смотрелся в этом Евгений вполне органично. Не из профессорской семьи, небось. Мы поздоровались, и тихо переговариваясь, прошли на территорию.

– Так, Ром, я на час раньше приехал, уже заприметил перца одного, – быстро говорил Алиев. – Вмазанный, сука, шарится тут, и похоже, ищет, чё бы скрысить. Неплохо бы взять его прямо на деле, с поличным, но мы не менты. И если рядом окажутся настоящие опера, которых по рынку тоже шарится немало, то можем огрести геморроя. А у нас немного другие цели.

– Ну, и чё делать-то? Давай, руководи операцией, гражданин начальничек.

– Цыц! Ерничать будешь потом. Пока просто следим. Мне этот хрен нравится больше остальных. Во-первых, он вмазанный, это хорошо: значит, наркоман, а следовательно – уже виноват, и знает об этом. Во-вторых, морда у него очень прошаренная и в то же время трусливая; смотри, вроде и на понтах весь, и челюсть вперед выставил, а у самого глаза бегают. Значит, он ссыкло, и барыгу сдаст в пять секунд, лишь бы жопу прикрыть. И самое главное: он азер, это сто процентов, но за целый час ни с кем из торгашей не поздоровался, а они тут практически все до единого тоже азербайджанцы. Значит, он тут чужой, и это для нас очень хорошо, потому что при «задержании» он вряд ли станет поднимать кипеж на всю округу.

Читать дальше