Елена Смехова - Французская любовь

Конечно, сейчас все брошу и ринусь к границе Европы с Азией! Что за чушь?! Зачем этот археолог бестолковый перезванивал? Хорошо, если ума хватило хоть мужа не впутывать в наши дела…

Или все же сболтнул по простоте душевной? Что-то больно вид у Дусика озадаченный… Заподозрил чего?

— Отчего такая взволнованная?

— Все хорошо, любимый, устала что-то. И замерзла слегка. Иди укладывайся, я ванну приму и к тебе под бочок.

— Я постелил себе в кабинете. Хочу выспаться, ты уж не обессудь. Утомился что-то… Будь умницей, не тревожь меня до утра. А уж утром, милости прошу, под бочок!

Вот и славно. Мне так даже лучше. А то не дай бог выяснять начнет, что да как, прислушиваться — кому звоню да зачем так поздно… Выкручиваться придется, ужом извиваться, а куражу прежнего, увы, уже нет…

Так что пусть себе уединяется в кабинете, принимает свое снотворное и спит спокойно. А я хоть выясню, что у них там произошло, чем дело кончилось.

— Алло, Евгений? Вот уж не ожидала вас дома застать… думала, что вы к Анечке сразу поехали… так мне показалось… Что? Зачем вы звонили ей, ну зачем звонили? Надо было ехать! Да, и что? Напряженный голос? Правильно, я же сказала: у нее — проблемы! Нет проблем? Гости? Какие гости? Вот как… Так и сказала? Ну ладно, дело ваше. Какие-то вы… нерешительные, мужчины. Неужели вам не важно, с кем ваша девушка время проводит? Мне? Мне-то как раз не все равно! Это вам, видимо, все равно. А мне — очень даже не все равно! Ну да ладно, что я вас задерживаю… время позднее. Очень жаль, выходит, я зря вас потревожила… Спокойной ночи, Евгений!..

Так, три пригоршни хвойного экстракта в ванну. Пока наполняется — пятьдесят граммов «Хеннесси». Без закуски. Это только олухи закусывают коньяк лимоном или, еще хуже, шоколадом. Букет пропадает, эффект теряется. Уймись, озноб, сейчас согреюсь. Надо что-то придумать… Что-то придумать… Какой облом! Шах за матом, мат за шахом… С меня довольно. На сегодня надо поставить точку. Признать поражение? Ни за что. Сколько там, интересно, натикало? О, уже за полночь. Поздновато звонить… Смотря кому. А кому? Знаю. Другу по несчастью. Товарищу по поражению.

— Алло! — просто умирающий лебедь какой-то. Неужели все-таки разбудила?

— Галюсик, привет!

— Здрассте, — голос какой-то сдавленный. — Который час?

Это она меня, что, на место решила поставить? Меня?!

— Полпервого всего. Ты что, уже спишь? — Главное — грамотно изобразить искреннее недоумение.

— Ну, что-то вроде этого… — неуверенно как-то.

— Ну-у, — тяну неодобрительно.

Как можно спать, дура, когда тут такое творится?

Что бы такое сообразить?

Да надоело выдумывать! Пора начать называть вещи своими именами!

— А между прочим, могла бы сейчас тусоваться с Жераром!

Мгновенно проснулась — голос аж зазвенел:

— В каком это смысле? Он же исчез, никому не звонит…

Ага, никому. Еще как — кому!

— Не знаю-не знаю… Выходит, подруга твоя более предприимчивая.

Только не надо на этом месте изображать удивление: какая подруга, что за подруга…

— Аня? — Надо же, быстро сообразила! — Я с ней всего пару дней назад разговаривала… Она тоже его потеряла.

Потеряла? Ах, даже так?! Вот вам и «тихоня»!

И подругу надурила, и меня вокруг пальца обвела!..

— А у меня… другие сведения… Позвони ей, полюбопытствуй!

— Зачем?

Зачем?! Ну ничего без подсказки сообразить не может. Даже разозлиться. Или, на худой конец, обидеться… Курицей не надо быть, вот зачем! — Ну… может, она тебя и в гости позовет… Вы же вместе договаривались о встрече?

Даже жаль ее, непутевую. Запыхтела, захлюпала…

К чему я все это замутила? Зачем этой дурехе мозги вправляю среди ночи? Пусть сами между собой отношения выясняют, в конце-то концов! Пусть теперь сами…

— Эх, Галюсик, Галюсик, говорила я тебе: мужиков окучивать надо, а не раздаривать подругам!

Последнее слово в ночи.

От всей души совет.

Теперь, по моим расчетам, она должна позвонить Аньке и начать выяснять с той отношения.

Анька, конечно, будет отбиваться, выкручиваться, всячески оправдываться, но, думаю, ни за что не обнародует присутствие в доме мужика.

Зато настроение у нее будет испорчено и романтический пыл угаснет.

Тоже результат. Во всяком случае, получилось столкнуть их лбами. Показать наглядно, насколько несовершенна женская дружба. Пусть поучатся жизни. Я вот, например, никому не доверяю и никому не открываю свою душу.

Потому что верить нельзя никому. НИ-КО-МУ.

Особенно одиноким, убогим, несчастным.

Ненавижу этих глупых куриц. Этих нелепых, закомплексованых дур.

За счастье надо бороться. Это я уяснила с детства. А они-то почему этому до сих пор не научились? У меня мозги иначе устроены, что ли? Не понимаю…

Не хотела бы я сейчас оказаться на их месте.

Пойду спать, пожалуй, — глаза уже слипаются.

Все, что могла, я сделала.

«Падам-падам-падам!..»

Хорошо, что Мадлен напомнила про зонт.

В Париже — солнечно и сухо. А здесь — сплошная грязь, лужи… Какая-то гадкая, унылая промозглость. Забыл, совсем забыл, что такое московская осень. Не хватает только застудиться. Да и подхватить инфлюэнцу было бы сейчас некстати. Следовало надеть кашемировое пальто. Этого даже Мадлен не предусмотрела. А сам я так спешно собирался, что тоже не подумал. Хорошо хоть, что есть зонт. И две теплые курочки по бокам.

— Скажите, а какие женщины вам нравятся?

О, да ты кокетка! Смешная. Восторженные глазки, веселые веснушки, аккуратный носик. Весьма, весьма недурна… Одевается только неоправданно строго. Для русской. Пальто до самого пола — и не разглядишь даже, что там, под толстым сукном…

Чем мне всегда нравились русские женщины, так это желанием подать себя во всей красе. Европейки в повседневной жизни не озадачиваются нарядами: удобство и комфорт — вот главный их критерий. Встретить красавицу в любом европейском городе, даже в Париже, — проблема. А приезжаешь в Россию — глаза разбегаются.

Итак, что же мне нравится в женщинах?

— Ну, если взять, к примеру, актрис, то у Вивьен Ли я выделяю ее прекрасные глаза, у Софи Лорен — красивую грудь, у Шарон Стоун — изумительную фигуру, а Сьюзен Сарэндон — умная, тонкая натура с богатым внутренним миром. В каждой женщине есть свой, неповторимый шарм…

Обтекаемо, абстрактно, дипломатично. Достаточно, пожалуй?

— Скажите, Жерар, а если все вами вышеперечисленное — и глаза, и грудь, и фигура, а самое главное — бездонная душа — соединяются в одной женщине… — страдальческая пауза, — а… счастья нет?

Ой-ля-ля! Так неожиданно откровенно себя предлагать?! Сущая кокетка!

К чему тогда, спрашивается, строила из себя Орлеанскую девственницу весь вечер? Смущалась и краснела при каждом нечаянном столкновении взглядов… Хотя стоп, не совсем так: когда я вышел покурить с этой, как ее, Галиной, очень скоро выскочила следом…