Елена Смехова - Французская любовь

Если бы я знала тогда, КТО у нее дядя, я бы, возможно, лишилась чувств, не сходя с места. Но мне и в голову не пришло спрашивать об этом. Мало ли у каждого из нас родственников?!

— И что, у самой никогда-никогда не было? — поразилась я. По моему ощущению, у такой милой девушки просто не могло не быть животных. Хотя бы… хомячка.

— Когда я была маленькой, то часто умоляла родителей завести собаку. Но они всегда противились этому. Считали меня недостаточно ответственной, что ли…

Но однажды мама сама принесла в дом котенка. Из обычного подземного перехода. Он был таким беззащитным и трогательным, что она не смогла устоять. И я была бесконечно счастлива. Пулей мчалась домой из школы, чтобы побольше пообщаться со своим дружочком.

Как это мне было знакомо! Аня, видя мою понимающую улыбку, с удовольствием продолжила:

— Таких котов я больше в жизни не встречала. Он был, если можно так выразиться, абсолютно очеловеченным котом: перенимал повадки людей, даже ходил на задних лапах… Хотя никто его этому не учил. Он просто сам вставал и проходил несколько шагов. Ел он, кстати, тоже по-человечески.

— То есть хочешь сказать, пользовался столовыми приборами? — съехидничала я.

— Почти, — безобидно ответила Аня. — Представь себе: когда перед ним ставили суп, он не лакал его, а зачерпывал лапой, как ложкой, и отправлял в рот. Сосиску накалывал на когти, как на вилку, и аккуратно откусывал. Он даже на стул садился, копируя позы домочадцев. Мы его обожали. — Она вдруг погрустнела.

— И что с ним случилось?

— Он заболел. Мужественно перенес пять операций, но после последней… не вышел из-под наркоза. — На глаза Ани навернулись слезы. — Галка, это была моя первая любовь. И я готова была сделать ради того, чтобы он жил, все. Абсолютно все.

— Это очень больно, я знаю.

— Знаешь, я думала, что никогда уже не смогу завести животное, потому что больше не переживу потери. Но через год друг нашей семьи, музыкант, рассказал, что в их филармонии кошка родила пятерых котят. И нас… буквально потянуло туда. Нам навстречу выбежали красивые полугодовалые котята — гладкие, розовые, на толстых крепких лапах. Один из них кубарем бросился прямо к нам. Он единственный был немного жалким, каким-то непропорциональным, нескладным, c огромной головой.

— И ты его, конечно, пожалела…

— Да! Как только я увидела этого несчастного, то сразу сказала маме: «Послушай, его же никто не возьмет, давай возьмем его мы!» Папа был шокирован. Он считал, что мы предаем память того, кого он считал своим другом. К тому же тот был сибирским красавцем с пушистым хвостом и бакенбардами, а этот — абсолютным уродцем.

— Папу тоже можно понять… Однако вы его взяли и принесли домой? Как ты разжалобила отца?

— Это было бесполезно. Я пошла своим путем — назвала котенка Платоном. Мне казалось, что после этого к нему должны проникнуться любовью все.

— Сколько тебе на тот момент было лет? — усмехнулась я.

— Звучит наивно? А знаешь ли, что произошло дальше? Однажды папа вернулся с работы раньше времени, потому что у него разыгрался остеохондроз. Кот прыгнул к нему на плечи и до вечера не слезал оттуда. Он оказался настоящим доктором. И с тех пор он стал устраиваться на папиной шее регулярно. Тот расхаживал с ним по квартире, как с горжеткой. Ел, спал, даже умывался с Платоном на плечах. А кот, безошибочно угадывая больные места, всегда лечил папу. Ну как было его не полюбить?

По возвращении в Москву мы с Аней не потерялись. Сначала я пригласила ее к себе, а когда приехала с ответным визитом, то сразу… уперлась взглядом в большущую фотографию моего кумира, висевшую на самом видном месте. Вся стена была увешана многочисленными картинами и фотографиями, но, разумеется, именно эта бросилась мне в глаза.

— Ты его любишь? — спросила я, глупо покраснев.

— Очень, — лукаво улыбнулась Анька в ответ.

— А он? — наткнувшись на другую фотографию, где они были изображены вдвоем, да еще в обнимку, озадаченно пробормотала я.

— И он, — ответила она и расхохоталась. Но, увидев мое выражение лица, сжалилась: — Галка! Ну как я могу не любить родного дядю, подумай сама?!

— Дядю??? — Я была потрясена.

Такие совпадения, казалось, случаются лишь в кино. Хорошо, что я не успела рассказать ей о своей большой, но… безответной и бесперспективной любви.

— Знаешь, вчера, кстати, звонила тетя и жаловалась, что их пудель прихворнул и нуждается в профессиональном осмотре. Я пообещала им тебя. Ничего, что заочно? Ты сможешь подъехать к ним и осмотреть любимца?

На следующий день меня представили ЕМУ.

ОН был прекрасен. (Хорошо, что у меня появилась возможность скрыть свое смущение в пуделиных кудрях.)

Я осматривала животное с особыми тщательностью и пристрастием. У несчастного пса при пальпации прощупывалась грыжа. Я предложила прооперировать его лично. Никому другому не доверила бы я ЕГО питомца!

ОН растерянно смотрел не на меня, а на свою супругу, словно не мог самостоятельно решить проблему — можно доверить мне здоровье собаки или нет.

Разумеется, я знала, что ОН женат. Мне всегда казалось, что та, которая находится с НИМ рядом, дышит одним с НИМ воздухом, питается за одним с НИМ столом, ну и… все прочее, должна быть необыкновенной. Ведь это — ЕГО выбор. Тем паче, что во всех интервью он постоянно ссылался на нее: цитировал ее, восхищался ею. Своей Мадам.

Мадам и впрямь была недурна собой. К тому же производила весьма благожелательное впечатление: просто-таки очаровывала с первого взгляда. Я не опускалась до ревности, потому что никогда в жизни даже в мыслях не могла поставить себя вровень с ним. А она смогла. Смогла приехать из другого города, организовать встречу, потом еще одну, смогла выстроить стройную систему захвата и — не пожалеть на это ни времени, ни сил, ни средств.

Он был глубоко женат тогда, обожал семью, растил и воспитывал двух сыновей и потому, по мнению многих, являл собой уникальное явление для циничного мира искусства. Мира, где прочных связей практически не существует. Мадам пришлось проявить просто чудеса изобретательности, чтобы выкурить, выудить, вырвать его с корнем из родного гнезда. Но высшим пилотажем ее мастерства стало то, что она сумела-таки уверить и его, и окружающих в благородстве своей миссии. Миссии по спасению его от быта. Рутины. Опостылевшей жены. Ненавистных обязанностей. Бесконечных мелких и крупных проблем.

И — окунуть в нирвану. Где только она и он.

Я, может, тоже хотела бы восхищаться ею, но, сама пережив в детстве развод родителей, получила как бы некую прививку от такого типа женщин. Порода хищниц не вызывала во мне ни зависти, ни восхищения, а уж служить примером для подражания не могла тем более.