Юрий Поляков - Гипсовый трубач, или конец фильма

– Я буду говорить! - объявил режиссер, выступив вперед.

– Вы? Кто вы?

– Жарынин.

– Господи, не узнала! Будете богатым… Отлично! Ой, ну как же я такого человека не узнала! - запереживала кожаная дама.

Дмитрий Антонович незаметно бросил на соавтора короткий взгляд, исполненный скромного торжества.

– Я буду говорить! Я! - Из-за спин вдруг раздался воспаленный голос Жукова-Хаита.

– Вы?! Да у нас сегодня просто созвездие какое-то! Только что помнила вашу фамилию… Забыла! Дурацкая работа!

– Жуков-Хаит!

– Ну конечно же - Жуков-Хаит… Ах ты, господи! И тут Кокотов, наконец, догадался, что кожаная дама никого на самом деле не знает, а просто валяет профессиональную дурочку, чтобы расположить к себе обитателей «Ипокренина», где, как ей объяснили, нашли последний приют немало состарившихся знаменитостей. Жарынин тоже сообразил это и отвел глаза в гневном смущении. Однако дама энергично увлекла выступающих в отдаленье, спрашивала их о чем-то и строчила в блокноте. Наконец из джипа появился на свет Имоверов. На нем теперь были ярко-синие джинсы, шелковый пиджак цвета взбесившейся канарейки и черная майка с меткой «Армани».

– Ну, вот я и готов! - Он встал перед камерой. - Как я вам теперь?

– Потрясающе! - воскликнула кожаная, насельники одобрительно закивали, а оператор, зверски прищурив левый глаз, взялся за камеру.

Паренек в бейсболке угодливо подал звезде микрофон, а тот принял его, точно скипетр. Черенок микрофона был вставлен в кубик, на гранях которого красовалась разноцветная аббревиатура «ТВ-Плюс».

– Ну, кто первый? - ласково спросил Имоверов.

– Он! - Кожаная показала на Болтянского.

– Я, - выступил вперед старичок.

Редакторша подскочила к ведущему, показала ему страничку в своем блокнотике и еще что-то дополнительно доложила в ухо.

– Ага! - радостно кивнул Имоверов. - Работаем!

Оператор посмотрел на него глазами пулеметчика, у которого в разгар боя кончились патроны, и перекошенным лицом приник к камере.

– Яков Казимирович, - игриво спросила телезвезда, - не отдадим ведь рейдерам «Ипокренино»? Москвуто врагам не отдали!

– Ян Казимирович, - обидчиво поправила легенда отечественной фельетонистики.

– Ну конечно, конечно же, Ян… - Ведущий метнул нехороший взгляд в кожаную даму, а та виновато уткнулась в свой блокнот. - Ян Казимирович, не отдадим «Ипокренина»? Москву-то врагам не отдали!

– Не отдадим! - затвердевшими от волнения губами ответил бравый дед.

– А говорят, когда-то вы писали в «Правду» фельетоны под псевдонимом «Иван Болт» и могли снять с работы любого министра. Все хапуги Советского Союза боялись вас, как огня!

– Писал… Мог… Боялись… - телеграфически подтвердил Болтянский.

– Так в чем же дело? Сразите врага штыком сатиры! Или силы теперь уж не те? Или нет пороха в пороховницах?

– Порох-то есть! - обиделся Болт. - Сталина нет! Да и «Правда» уже не та стала…

Кожаная дама сделала удивленные глаза, Имоверов слегка нахмурился и зашел с другого бока:

– Ян Казимирович, вы ведь по корням-то поляк?

– Поляк. Но я советский поляк!

– Это, конечно, ясно… - вздохнул Имоверов, чувствуя, что разговор приобретает некую идеологическую пакостность. - Откуда вы родом?

– Род Болтянских из-под Збыхова… - бодро ответил дед.

Кеша, до этого с иронией наблюдавший за бенефисом прадедушки, вдруг сморщил лоб, и на его лице появилось то страдальческое выражение, с каким обычно голливудские актеры произносят свое знаменитое: «Oh, no!» И действительно, случилось худшее: голос великого фельетониста сделался вдруг каким-то патефонным - и началось:

– Мой дед Станислав Юзефович Болтянский попал в Сибирь за участие в польском восстании. В Тобольске он женился на дочери ссыльного поляка Марысе Гржимальской…

– Однако вернемся из генеалогических недр истории в настоящее! - бодро попытался исправить ситуацию Имоверов.

Но не тут-то было!

– …О, это была романтическая история! Он стрелялся из-за нее с офицером Захариным, был ранен и шел под венец с неподвижной рукой на черной перевязи…

В глазах кожаной дамы появился ужас, она панически замахала руками, но остановить Болтянского было невозможно. Однако Кокотов не слушал ветерана. Нет, он, умирая сердцем, следил за тем, как из дубовых дверей выпорхнула Наталья Павловна в белом ломком плащике и с тем же самым крокодиловым портфельчиком в руке. Походкой сильфиды, опаздывающей на бизнес-ланч, она направилась к красному дамскому «крайслеру», села в машину и, лихо развернувшись, уехала. При этом Лапузина даже не взглянула в сторону телевизионного священнодействия. Андрей Львович горько вздохнул и вернулся в жизнь.

– … женился он, вопреки воле отца, уже не на польке, а на русской - дочери купца второй гильдии Антонине Коромысловой…

– Стоп-стоп-стоп! - замахала руками редакторша. - Ян Казимирович, мы же договорились: очень коротко и по существу! Вы поняли?

– Понял!

– Тогда работаем! Тишина!

– …У них было четыре сына: Бронислав, Мечислав, Вячеслав. Я четвертый, младший.

Бедный Иннокентий покраснел и в смущении отвернулся.

– Стоп! - приказала редакторша. - Нам не нужна история вашего почтенного семейства! Нам нужны сегодняшние проблемы. Вы поняли меня?

– Понял. Когда грянула революция, мне было всего семь лет, но я хорошо помню, как отец, сильно болевший, призвал нас к своему одру и сказал…

– Стоп! - взвизгнула кожаная и мягко упрекнула Имоверова: - Алексей, ну спросите что-нибудь! Не молчите! Работаем!

– Ян Казимирович, а как вы тут вообще поживаете? Как вас кормят? - душевно поинтересовалась звезда.

– Плохо кормят. Сосиски стали вот такусенькие! - ветеран показал полпальчика. - Нет, я что-то не то говорю… Где Ящик?

– Дался же вам этот ящик! Хорошо, спасибо, Яков Казимирович, достаточно! - поблагодарила кожаная. - Кто следующий?

– Я! - выступил вперед Жуков-Хаит… Редакторша шепотом проинструктировала Имоверова, тот приосанился и спросил строгим голосом:

– Так кто же хочет, Федор Абрамович, отнять у ветеранов культуры легендарное «Ипокренино»?

– Инородцы! - рявкнул Жуков-Хаит так, что старичков откинуло назад, а лицо кожаной дамы панически исказилось. Даже влажная блондинка, которая сидела в кресле и отрешенно полировала ногти, недоуменно вздернула головку, так вскидываются сонные пассажиры на неприличное словцо, брякнутое кем-то в автобусе. Зато оператор, довольный, ухмыльнулся.

– Какие еще инородцы? - оторопел Имоверов.

– Те же самые, что и Великую Россию сгубили! Вы знаете, как фамилия бандита?

– Ну, и как?

– Ибрагимбыков! - с отвращением произнес ЖуковХаит. - А как фамилия нашего директора, знаете?

– Как же?

– О-гу-ре-вич!