Макс Нарышкин - Про зло и бабло

— Я тоже здесь живу.

Он не удивился. Он принял вызов с достоинством, молча. И поняв, что выставить меня дураком можно только одним способом, снова сжал грызуна в кулаке, а вторую руку опустил в карман пиджака.

— Я иногда вывожу их погулять, — объяснил он, вынимая из кармана связку ключей. — Дома его ждет гражданская жена, хомяки, как вы понимаете, лишены возможности посещать ЗАГСы, и для того чтобы красавчик зарядился энергией, я даю ему возможность порезвиться. От бега у хомяков возрастает потенция. Но стоит его перекормить, как он превращается в ленивого дурака. Тогда его интересует все, что угодно, кроме любимой и продолжения рода.

Он все это говорил, поднимаясь с ключами в руках на пятый этаж. Он говорил, не отворачиваясь от меня, и это было приглашением следовать за ним.

Как сомнамбула, я вошел в открытую дверь и разулся, хотя он просил меня этого не делать. Первое, что я почувствовал, — нестерпимый запах. Шагнув в комнату вслед за хозяином, я увидел огромную клетку, заполненную хомяками. Штук тридцать или сорок зверушек двигались во всех направлениях, мешая друг другу, и только при внимательном рассмотрении можно было заметить, что они не мешают друг другу, а движутся по какому-то единому закону.

— Чай, кофе?

— Кофе, — машинально ответил я, сожалея, что не предложили водки. Я с удовольствием бы выпил, ибо нет ничего лучше для приведения своей нервной системы в порядок, чем полстакана хорошей водки.

— Так вы не ответили, Чекалин, — раздалось из кухни, где мгновением ранее зашумел чайник. — Я здесь живу, а потому имею полное право знать, что в моем доме и на моем этаже делал юрист компании, за безопасность которой я отвечаю.

— Мне трудно поверить в то, что вы здесь живете, — шагая вдоль стеллажа с книгами, ответил я. — И тому есть ряд причин. Например, мне кажется невероятным, чтобы вы интересовались гончарным искусством Руси времен Владимира Красно Солнышко, книгами о чем уставлено две трети полок. Во-вторых, мне так же трудно убедить себя в том, что вы изучаете английский. Я его выучил самостоятельно, чтобы хоть чем-то отличаться из студенческой массы, но поверить, что занимаетесь самообразованием вы — в это поверить проблематично.

— И насколько хорошо вы знаете английский? — Вместе с этим я слышал, как в кухне наливается в чашки кипяток.

— Достаточно, чтобы понять человека, усвоившего содержание этих книг.

Молчанов вошел, держа в огромных руках по блюдцу, на которых дымились крошечные чашки кофе.

Руки он, зайдя в квартиру, тщательно вымыл, поэтому чувства брезгливости я, принимая одну из них, не испытывал.

— Personally I prefer the coffee prepared by means of cooking, — вдруг заговорил он, и я, чтобы поймать уже движущуюся мысль за хвост, стал быстро переводить. — And I to catch already moving idea for a tail, began to translate quickly.

Человек со взглядом неандертальца и реноме Шрека только что сообщил мне, что предпочитает кофе, приготовленный в джезве, и при этом он сожалеет о том, что на такое удовольствие у него теперь совершенно не хватает времени.

— Отчего же? — немного озадаченно пробормотал я.

Он пригубил напиток и поставил чашку на стол.

Поглядывая на клетку, он указал и мне на нее пальцем.

— Посмотрите, Чекалин. Все они уверены в том, что совершают полезную работу. В том смысле, что никогда не откажутся от этого занятия. Все эти несколько десятков примитивных существ совершают движения, зависящие от размеров и формы клетки. Если я сейчас их вывалю в ведро, некоторое время они будут находиться в стрессе, но потом успокоятся и снова начнут делать полезную работу — двигаться. При этом наверх полезут самые сильные и сообразительные, слабые и безмозглые будут двигаться внизу и терпеть страдания.

Он пил кофе и взглядом советовал следовать его примеру. Убедившись, что я пью, Молчанов успокоился и снова показал на клетку.

— Я забочусь о них, и они знают, что в восемь и в двадцать часов я насыплю в клетку перловку. Их организмы привыкли к этому так же, как к свежему воздуху и свету, потому что в девять часов я выношу их на балкон, чтобы подышать. Но что будет, если я вынесу их на улицу, вывалю на траву и предоставлю самим себе? Думаю, что, оказавшись в том состоянии, когда придется соображать самостоятельно, большинство из них, если не все, погибнут. Кого-то утащит ворона, кто-то станет забавой кошки, и лишь единицы по счастливой случайности окажутся у детской песочницы и попадут в руки детей. Те принесут их домой, и вскоре хомяк окажется в такой же клетке. Ему подсадят пару, они начнут размножаться и их будет много. И они снова подчинятся корпоративной дисциплине, и наверху опять окажутся самые сильные. Их устраивает только такой формат существования и никакой другой.

Я смотрел на Молчанова, который говорил о вполне безобидных вещах, но страх меня не отпускал.

— Клетка — форма существования всех безвольных существ. Они будут чрезвычайно признательны вам, если вы дадите им корм, организуете их рабочий день, наложив его на схему взысканий и поощрений и обозначите перспективы. Знают ли они, что чем их больше, тем больше помет, тем больше доход разводчика? Их это не интересует. Главное, что по пятницам я даю им расслабиться, выпуская на балкон без клетки, но вечером, когда выставляю клетку на пол, они все до одного собираются в нее, чтобы продолжить свое глупое хождение. Обратите внимание, что они в клетке повсюду, но ни один из них не приближается к западной ее части. Почему?

Я с изумлением и только сейчас убедился, что это действительно так.

— Западная часть решетки соединена с батарейкой. Лизали когда-нибудь квадратные батарейки? Кисло и щиплет, верно? Для них это то же самое, как если бы вы сунули пальцы в розетку с двухсотдвадцативольтным напряжением. Они знают, что туда нельзя, поэтому туда не идут. И говорят мне спасибо за то, что я их кормлю. И эти безмозглые создания настолько поглощены процессом еды и труда, что…

Перегнувшись, Молчанов сунул руку в клетку через приоткрытую створку и наугад вынул одного хомяка.

Посмотрев на него, а точнее сделав так, чтобы я посмотрел на него как следует и убедился, что он ничем не отличается от остальных — ни весом, ни цветом, он вдавил пальцы в тушку хомяка, и я услышал, как треснули ребрышки зверка и лопнуло сердце.

Подумав, куда деть труп, Молчанов выбросил его в открытую форточку.

— …что даже не заметили, как их стало на одного меньше. Завтра его место займет кто-то другой, а опустевшую нишу — родившийся. Вот и вся схема существования, Чекалин. Вам жаль хомяка?

— А вам жаль?

— Мне нет, — равнодушно выдохнул он, вытирая пальцы о платок. — Мне было приятно, что вы решили прийти в гости вот так, запросто. Юротдел и СБ должны дышать одним воздухом и быть друзьями. СБ и юристы — это те люди, которые не движутся в общей массе. Они получают больше всех, к ним иное отношение. А потому и вести они себя должны соответственно занимаемому положению: быть верными и не носить в себе тайн.