Макс Нарышкин - Downшифтер

Я так уверенно думаю не потому, что хорошо знаю доктора, а потому, что мне очень хочется, чтобы он был непременно к двум.

— Сейчас сдашь кровь на общий анализ, на биохимию, — сказал он, тревожно вглядываясь в мои глаза. — Не гепатит ли у тебя парень, часом? — Вглядевшись еще глубже, снял с телефона трубку и дал кому-то команду выдать мне баночку.

Через десять минут я, с проколотыми веной и пальцем, направлялся к химической лаборатории с наполненной уриной банкой. Еще через пять минут Костомаров передал меня в руки довольно симпатичной особы, занимающейся флюорограммами граждан. По мере перемещений по частной поликлинике Костомарова я встретил еще несколько миловидных особ, и ни одной несимпатичной. Флюорограф мне дважды заманчиво улыбнулась, посоветовала взять в рот крестик с шеи и сказала: «Не дышите».

Так я добрался и до эндокринолога, который нашел у меня изменения в правой доле щитовидной железы.

После УЗИ внутренних органов выяснилось, что почки мои находятся ниже необходимого уровня на два сантиметра, а в печени какой-то шлак.

Когда через два часа я снова оказался в кабинете Костомарова и туда были снесены все заключения моего обследования, я дался диву. Мне все время казалось, что анализ организма человека занимает не менее двух недель. Так во всяком случае утверждают в любой территориальной поликлинике.

— Нормальными у тебя оказались только зрение и легкие, — стремительно знакомясь с листками, фото и кардиограммами, сообщил мне главврач. — Все остальное хоть вырезай и отдавай собакам.

Ему нужно было мне сказать это четверть часа назад, когда я сидел у окулиста. Тогда у врача не было бы необходимости закапывать мне атропин в глаза. Мои зрачки расширились до такой степени, что Костомаров снова заглянул мне в лицо.

— Но ты не пугайся. Современная атмосфера и питьевая вода, составляющие нашей экологии, таковы, что твое состояние даже гораздо лучше, чем у людей, полагающих, что с ними все в порядке. Но вот это…

Приглядевшись, я заметил, что он рассматривает заключение биохимического анализа крови.

— Очень любопытно… очень… Мой друг, — вкрадчиво начал он, — у тебя как по части наркотиков и других веселящих душу веществ?

Ничего странного, что я удивился. По этой части у меня полный порядок в том смысле, что я действительно подобные вещества наотрез отрицаю.

— Ты меня пугаешь, — уныло пробурчал я. — Я действительно не очень хорошо себя чувствую, но ни о какой наркоте даже речи идти не может.

— Потому и удивлен, — пробормотал главврач, часто моргая. Так врачи моргают, когда вспоминают университетские лекции о редких заболеваниях. — У тебя в крови обнаружена кое-какая гадость… И это меня не столько даже удивляет, сколько… тревожит. Нет, это меня даже не тревожит. Это меня беспокоит. Нет, черт возьми! — вскричал доктор. — Это меня пугает! Это меня… — Он успокоился так же внезапно, как и завелся.

— Ты чего как с цепи сорвался? — Я был немного смущен. Никогда не думал, что прокрученные в центрифуге и рассмотренные в микроскоп пять кубов моей крови могут привести человека в такое состояние. — У меня рак? Ты скажи, — и замирающим голосом я повторил: — У меня рак?..

Костомаров встал, закурил и направился к сейфу. В металлическом ящике с кодовым замком оказались бутылка коньяка и пузатая рюмка. Собственно, рюмок было две, но он вынул одну. Плеснул в нее, выпил и стал рассматривать за окном атмосферное давление.

— Еще каких-то три дня назад я тоже мог рассчитывать на пятьдесят граммов «Камю», — змеиным голосом, как бы между прочим, заметил я.

— Месяц назад в твоей крови не было ни скополамина, ни гиосциамина, — тотчас ответил Костомаров.

— Ты что это такое говоришь, парень? — я подскочил как ужаленный. — Говори по-русски, плиз!

— Говорю что вижу! — огрызнулся Игорек. — Умел бы читать по-латыни, узнал бы, что в тебе бродит!

Вернувшись на место, я стал дожидаться вердикта. С Костомаровым лучше не спорить. Поступил я правильно, потому что главврач через пару минут успокоился, спрятал предметы в сейф и вернулся на свое рабочее место.

— Скополамин и гиосциамин, Бережной, это растительные галлюциногены, — глядя мне в глаза, начал он занятие по основам безопасности жизнедеятельности. — Содержатся они, как правило, в травках. У меня большие сомнения относительно того, что ты принял вытяжку мексиканской аяхуаски или первый отжим австралийской питтури. Привезти аяхуаску в Россию невероятно трудно, поскольку это растение отслеживается отделами по борьбе с контрабандой наркотиков еще более внимательно, чем героин. Питтури же столь редкая травка сейчас даже в Сиднее, что я вижу предмет твоего отравления перед своими глазами прямо вживую… — И он действительно уставился куда-то в угол, как ненормальный. — Вижу…

— Какая питтури, Костомаров?.. — Наверное, я выглядел очень уж беспомощно, коль он посмотрел на меня, как на идиота.

— Я знаю, Артур, только одно растение, которое в средней полосе России доступно и содержимое которого нынче гуляет по твоей крови, сшибая эритроциты, как кегли. Это Amanita miskaria.

У меня снова заболела голова.

— Это мухомор, Бережной! — вскричал Костомаров. — Скажи мне, гад, где ты нажрался в таком количестве мухоморов, и я сейчас что-нибудь придумаю для того, чтобы прочистить твою кровь!

— Послушай, дай мне выпить, — жалобно попросил я.

Посмотрев на меня так, словно я оскорбил его мать, он решительно выбрался из-за стола и принялся выворачивать мои карманы, как делает это жена после прибытия слесаря пятого разряда домой после получки.

— Ты сейчас чем занимаешься?..

— Где сигареты? — Он на секунду прекратил поиски, терзая меня взглядом, потом снова принялся за свое. — Где сигареты, Бережной? — Найдя пачку «Лаки Страйк», он спрятал их в карман своего халата. — Запомни. Запомни! — рюмка спиртного может сейчас сокрушить твой внутренний мир. То же способна сделать одна-единственная сигарета! Ты, когда шел ко мне, наверняка прикуривал на ходу? Прикуривал ведь?

Ну, разумеется! Кто из курящих, выбравшись из дома, первым делом не вынет из кармана пачку!

— И как ты себя чувствовал при этом?

Я был вынужден признаться, что скверно.

— Твой организм борется за тебя, Бережной! Он не хочет, чтобы ты сейчас выпивал или курил, — объяснил главврач причины моих рвотных позывов на берегу реки. — Сейчас я тебе кое-что объясню, дружок. И чтобы приятное совмещалось с полезным, я попрошу секретаршу принести нам что-нибудь выпить… — Наклонившись к переговорному устройству на столе, обозначенному как «Panasonic», он проворковал: — Настенька, чашку кофе и баночку Kalii permanganas, пожалуйста.

Понятно. Шефу — пиво, мне — кофе. Я вижу, Игорек тут тоже даром время не теряет. Утром «Камю», в обед — пивко, вечером Настеньку в машину — и в ресторан.