Макс Нарышкин - Синдром Клинтона. Моральный ущерб

— А Лукашов в курсе? — спросила она, уперев чересчур уж подозрительный взгляд в Берга.

Тихон попросил ее заглянуть в его должностную инструкцию, в которой было прописано, что он имеет полное право на изучение личных дел сотрудников, и она смирилась. Но по лицу было видно, что давать дела не хочется. Чтобы снова не обращаться к ней за помощью, Куртеев постучал ногтями по стойке и показал кадровичке листок Вики.

— Мне нужны только эти трое. В каких отделах они у нас трудятся?

Она взяла так, словно бумажку только что и на ее глазах вынули из туалетной урны, и надела очки.

— Таких у нас нет.

— Вы в этом уверены? — вмешался Берг.

— Молодой человек, я здесь работаю десять лет! И если бы я не знала по памяти всех, кто работает в компании, то я бы здесь не сидела! — сказала «хьюман ресорсез».

— А я работаю преподавателем тридцать пять лет. И в сокровищнице своей памяти я не могу разыскать ни одного человека, который бы достаточно ясно помнил вчерашний день, а не десять последних лет, — возразил молодой человек Берг, рядом с которым кадровичка выглядела девочкой, мама которой еще не чувствует необходимости поговорить с ней о первой менструации.

— А в моей сокровищнице…

— Не будем о вашей, — Берг поправил очки, — сокровищнице. Посмотрите в компьютере.

— А я вам говорю!..

— А я вам говорю, — тихо и безжалостно произнес Куртеев, — посмотрите. Пожалуйста.

— Ходят, хамят, — громче, чем это было необходимо, протрубила она, втискивая свою сокровищницу меж подлокотников кресла. — Надо сказать Лукашову, чтобы дорогу сюда всем закрыл… Ну, смотрите, доценты! Ни Пусодина вашего, ни Истасова, ни Пятько нет! Этого достаточно?

— Нет, недостаточно, — возразил Куртеев чуть более настойчиво, чем это было необходимо. — Закройте список персонала и откройте, пожалуйста, файл с руководством компании. Не исключено, что какой-нибудь Истасов работает в «дочке» «Региона»!

Кадровичка, в предвкушении наслаждения от чужого фиаско, развернула монитор к Куртееву.

— Мне нужны дела всех, начиная с секретарши головного офиса и заканчивая секретаршами директоров дочерних компаний.

— Зачем?

— Хочу посмотреть фамилии их родителей.

Это была настоящая работа — нужно было найти и вынуть несколько папок. Просверливая Куртеева ненавидящим взглядом, «хьюман ресорсез» выполнила его просьбу с уже имеющимся намерением сразу после его ухода отправиться с платком в руке к Лукашову. Главное — суметь заплакать.

Перелистав все бумаги и выйдя из отдела кадров, Берг снял очки и стал судорожно разминать веки.

— Ну, допустим, я могу попросить знакомых в ГУВД вычислить всех троих… Допустим, я облегчу им работу, поскольку имеем инициалы. Но сколько их обнаружится в девятимиллионной Москве?

— Если они вообще москвичи, — бросил, усаживаясь за руль, Тихон.

Берг опустил стекло и закурил.

— Зачем Вике нужно было записывать эти фамилии и прятать?

— Хороший вопрос. Когда найдем Вику, она объяснит. Может, попробовать ответить на более простой?

— Почему две фамилии с полными инициалами, а третья — нет? — Закрыв глаза, Берг уперся затылком в подголовник.

— Да, именно это меня интересует.

Берг пожал плечами.

— Сейчас начало девятого. Смело поезжай к Майе домой, она уже там. Ты ведь смотрел анкеты руководства, для того чтобы Майин адресок запечатлеть? Все правильно, мой мальчик, секретарши всегда значатся в графе «Руководство»… А по дороге и обсудим эту Викину промашку.

Тихон хмыкнул. Умный старик. И хитрый.

Некоторое время они не разговаривали — Берг листал записную книжку, искал нужные номера и звонил кому-то в ГУВД, неизменно начиная разговор с кажущихся Куртееву немного фамильярными фраз: «Привет, Щербатый» и «Привет, Буля». По ходу выяснилось, что Щербатый — это кто-то из генералитета московской милиции, а Буля — его заместитель. Фамилии и инициалы Берг надиктовывал Буле по настоянию Щербатого, после чего пообещал ему в следующий вторник прийти вместе со Щербатым в «Сафис».

— А вас они как зовут? — поинтересовался Куртеев.

Поскольку Берг отвечать не счел нужным, Куртеев многозначительно посмотрел на его голову и тоже промолчал.

— Вика не написала второй инициал Пусодина, потому что не знала его.

— Хорошо быть профессором.

— Не надо ерничать, Куртеев! — вспылил Берг. — Она не знала имена и первых двух, она их откуда-то по памяти переписала! В противном случае она писала бы все имена и отчества полностью!

— Если, конечно, у нее было на то время, в чем я, учитывая способ составления письма, сомневаюсь.

— Вика — невероятно сообразительная девушка. И если она сочла нужным оставить не номер телефона, не адрес, не короткую записку, значит, она рассчитывала на сообразительность того, кому письмо было адресовано!

— То есть не на мою сообразительность и не на вашу? — уточнил Куртеев. — Надо полагать, Вике и в голову не могло прийти, что я залезу под ее стол. А уж о вас…

— Думаю, что она рассчитывала именно на то, что под ее столом окажусь именно я. Ну, или вы…

— Спасибо за вынужденное, но оказание чести. Вопрос в другом. Вам говорят что-либо эти фамилии? Она ведь рассчитывала, что вы сразу сообразите, о ком речь?

Берг потер виски. Он вынужден был признать, что бывший студент иногда говорит правильные вещи. Потому ответил коротко и без вызова:

— Над этим нужно подумать.

Берг на своем веку повидал немало секретарш. Секретарши как класс, по убеждению профессора, появились с начала кооперативного движения. До этого в приемных начальников сидели «секретари», «помощники» — кто угодно, но только не секретарши. Любой разговор Берга начинался с секретарши, иногда случалось так, что ею же он и заканчивался. Секретарши — лицо босса, стиль компании, визитная карточка, которую непременно должно захотеться сунуть в карман и унести. Так думают боссы, принимая на работу секретарш. Секретарш боссы выбирают из соображений личного вкуса, и постепенно секретарши становятся похожи на своих боссов не только поведением, но и внешностью. Только от босса зависит, кого Берг встретит на пороге приемной. Умный визитер, а профессор относился именно к таковым посетителям, не рвался в кабинет начальника, крича бессмертное: «Мне по личному!», «Не ваше дело!» и прочее, что, несомненно, оставляет серый след в душах секретарш, а значит, и боссов. Разговор с боссом он начинал именно в приемной. Не зная человека, к которому прибыл, профессор начинал беседовать с секретаршей, мысленно соображая, к какому подвиду относится она, то есть — босс.

Секретарши, по мнению Игоря Оттовича, делились на несколько категорий. Ну, если откинуть пошлые предположения о том, что они делятся на две половины — отдающих себя патрону без остатка и не позволяющих сдувать с себя пыльцу девственности (женской зрелости), то развести их можно было на следующие подвиды. Первый, самый многочисленный, включал в себя девиц, очень похожих на Водяновых, Шиффер и прочих, чья длинноногость свидетельствует о не чересчур длинных мыслях. Как правило, они принимаются на работу не для того, чтобы работать с документами, и не для болтовни по телефону. Их обязанность — мутить воду и подталкивать клиентов к совершению необдуманных поступков в тот момент, когда секретарша ставит на столик поднос с напитками. Перегружать секретарш-фотомоделей исполнением служебных обязанностей категорически запрещается, поскольку в противном случае в них, как в электросхеме робота, может что-либо перегореть.