Макс Нарышкин - Синдром Клинтона. Моральный ущерб

Итак, думал Берг, маленький секрет, на котором могло основываться большое дело, перестал быть секретом. Как только Щазову поручалось встретить и оформить миллионы Пятько, главный из финансистов «Региона» тут же начинал чувствовать недомогание. Выздоравливал он только после того, как очередной бюджет фильма «Маунтайн» растворялся в строительных инвестициях компании. Во время его отсутствия делами заправляла Вика. По наущению ли Лукашова главбух прятался от криминала, или же он действовал по собственной инициативе, да только в отличие от Виктории Щазов мог уже сейчас сказать: «Приход средств из „Маунтайн“ я не осуществлял, давайте спросим у того, кто осуществлял. Будь я на месте госпожи Золкиной, я бы непременно поинтересовался, почему юрлицо, каковым является кинокомпания и в чей устав не записано инвестирование строительных проектов и получение дохода по этой статье, было допущено к сотрудничеству». Он, конечно, сказать этого не сможет. Зато в состоянии написать. На бумаге.

Вот теперь самое время ехать к Пятько. Интересно, где он и чем сейчас занимается?..

Двое охранников кинокомпании держали Куртеева за плечи. Он сидел в кресле и смотрел на Пятько, который перестал иметь дураковатый вид сразу после того, как в его кабинет вошли здоровые парни. Продюсер преобразился. Потускнел даже, кажется. Исчезла нервозность, быстрота речи, Олег Иосифович обратился в строгого руководителя.

— Ну, что мне теперь с вами делать, господин… — он вчитался в водительское удостоверение Тихона, — действительно, Куртеев.

Документы, мобильный телефон и бумажник конфликтолога лежали на столе продюсера. Бросив удостоверение на стол, Пятько занялся трубкой. Найдя файл видеозаписи, он развернул экран к себе, выключил звук, чтобы тот не мешал охранникам сохранять внимание, и включил воспроизведение.

— Ах, хороша стерва… — Поиграв клавишами, он уничтожил файл и бросил трубку на стол. — Нет, вы скажите, что мне теперь с вами делать?

— Ждете совета мужчины или консультанта по корпоративным отношениям?

— Ну, что мне может сказать так называемый мужчина, я могу предполагать… Тут нужен скорее совет профессионала. Совет конфликтолога.

— Тогда вот вам первый совет: загляните под свое кресло.

Пятько сполз со стола, подошел к креслу, не отрывая взгляда от Куртеева, и заглянул под сиденье.

— И что?

— Там ничего нет?

Пятько разогнулся и красным от усталости взглядом уставился на Тихона.

— Тогда посмотрите под стол.

Пятько подумал и нехотя, чуть согнувшись, заглянул под столешницу.

— И там ничего?

— Вы начинаете меня раздражать.

— Значит, я на верном пути. Если нет под столом и креслом, значит, оно там, куда я его положил: в правом кармане вашего пиджака.

Пятько сунул руку в карман и через мгновение, поиграв желваками, вынул.

— Убью же.

— И совершите глупость. Потому что у меня как у консультанта для вас еще много советов.

— Может, тряхнуть его хорошо? — предложил один из охранников.

Пожевав губами, Пятько сел напротив Куртеева.

— А что предложит мужчина?

— То же, что и тремя минутами ранее. Ответь, где Вика, и я уйду. Если, конечно, ты не прячешь ее здесь.

Пятько шумно выдохнул воздух через сжатые губы. Это должно было означать, по всей видимости, что он потерял все силы при разговоре с дураком. Поднявшись и найдя в ящике стола сигареты, он закурил и предложил Куртееву. Тот принял сигарету и любезно согласился прикурить от знакомой «Зиппо».

— Куртеев, вы, я вижу, хороший человек. В вас есть что-то от меня молодого. Очень молодого. Вы самонадеянны, глупы и справедливы. То есть в вас полный комплект перспективного покойника. Где-то в начале девяностых эти качества позволяли людям входить в состав правительства и открывать на Арбате кооперативные кафе. Но сейчас, в начале третьего тысячелетия, самонадеянные и справедливые дураки обречены на вымирание. Их выгнали из правительства, кафе сожгли, протестующих посадили. Как вы стали конфликтологом, расскажите?

— Я думал, вы хотели уйти домой.

— Благодаря вам мне через два часа все равно идти на работу. Расскажите, я хочу понять, во что верят люди, которые приходят в чужой офис, предъявляют запись на мобильном телефоне и начинают шантажировать? Вы специалист по корпоративным отношениям, так расскажите — быть может, я приму вас к себе!

Тихон шевельнулся, освобождаясь от цепких рук.

— Объясняю.

Пятько с показным вниманием раздавил в пепельнице окурок и кивнул.

— Олег Иосифович, идти к вам с записью вашего секса с сотрудницей было бы действительно глупостью. Тем более что запись я сделал случайно, уже почти входя к вам. Как конфликтолог могу сказать, что если вы подобным образом реагируете на каждое невыполненное задание, то очень скоро вам перестанут докладывать даже по телефону. Но это все ерунда… Ерунда по сравнению с тем, что я — только первая ласточка. Меня убеждали, просили не ходить к вам в одиночку. Этот страшный человек… его блестящая голова вселяет ужас в каждого, к кому он приходит…

— Какая голова? — живо поинтересовался продюсер. — Чья?

— Он страшный человек. Я не понимаю, как мне удалось убедить его. Но я сумел. Я сказал: «Хватит, хватит крови. Мы не можем убивать всех, с кем встречаемся». Поймите, Олег Иосифович, мой приход к вам — жест доброй воли, просьба понимания, адекватной реакции. За розыск этой девушки проплачено столько, что эта сумма может стать бюджетом Туркмении на восьмой год. Вы знаете Истасова?

— Вы уже спрашивали. Его нет в моей записной книжке.

— Его больше нет ни в чьей записной книжке. А этот Рома? Бедный мальчик… Не мне вам рассказывать, что зверей в кино играют почему-то именно те, чья голова лишена растительности. Я не знаю, отчего так случается. Возможно, потому, что их волосы растут внутрь и это озлобляет их. Сухоруков, Куценко, садист в «Бандитском Петербурге», не знаю его фамилии, Ленин, простите, — вот вам пример из жизни… Я просил: «Не трогайте мальчика». Они меня послушали?

— Вы меня пугаете?

— Предостерегаю. Вот вы говорите, что я, глупец, пришел к вам с мобильным телефоном. А вместе с тем старик со своими людьми только и занимается сейчас тем, что ждет. Через некоторое время он сюда явится, и я посоветовал бы вам быть посговорчивее. Вы не скажете мне, где Вика, но этот человек заставит вас быть откровенным. — Куртеев дослушал свою последнюю фразу, казалось, все еще звучащую в кабинете, и облизнул сухие губы. — Он будет обволакивать вас научными терминами, пытаться выглядеть образованным человеком, а когда ему это надоест, он вобьет вам гвоздь в ухо. Несчастный Рома… если это был, конечно, он. Просто старик зашел в головной офис «Макарены» и спросил у первого встречного: «Мил-человек, кто здесь Рома?», и мальчик имел глупость ответить: «Я». Кто-нибудь поручится за то, что Рома в «Макарене» один? Ты спрашиваешь, что со мной делать? Я отвечаю: убей. Без Вики я все равно не уйду, а вас прикончит лысый.