Леонид Рудницкий - Бомж городской обыкновенный

Тут в трамвай зашли контролеры. Они проверили у всех билеты и стали спорить с похоронной процессией. Гроб Анфисы занимал три сидячих места, и они требовали три талона, а сопровождающие пробили только один, на том основании, что и Анфиса одна. Мнения присутствующих о том, кто прав, разделились. Спор вышел ожесточенный, и вскоре все перекрикивали друг друга, начисто забыв об Анфисе и факте ее кончины.

Витек пригляделся к пассажирам, которых заметно прибавилось, и, к своему изумлению, обнаружил много знакомых лиц. Здесь были все бомжи из шалмана Лупоглазого, почти все бомжи с вентиляционной решетки, был Профессор, была Василиса с хреном и даже тот мужик с демонстрации, который оставил ему пива в банке. Не было только Ивана.

На остановках стояли одноногие клерки с венками. Когда трамвай останавливался, они вешали свои венки на специальные крючья снаружи, поправляли ленты и отпрыгивали в сторону, смахивая платочками скупые слезы. «Птичнице Анфисе от одноногих клерков ЦАО», – прочел Витек на одном венке, который еще не повесили. «Дорогой Анфисе от одноногих клерков с Садового», – было написано на другом. Появился даже венок от не пойманного пока киллера, хотя никто не видел, кто его принес и укрепил на трамвае. Он висел спереди заднего вагона, как раз под рябой курой. «Анфисе от киллера с любовью», – было написано на нем.

«Как же все меня любили при жизни, – подумал Витек, – а у меня часто и похмелиться было нечем, не говоря уже про пожрать».

Водитель объявил, что для желающих проститься с Анфисой трамвай будет курсировать по городу всю ночь и завтра до полудня. А затем гроб с Анфисой опустят на волны Москва-реки и торжественно подожгут – такова была воля покойной, записанная в ее завещании.

А завершится церемония траурным салютом в разных концах города и траурными же ночными гуляньями с концертами и дискотеками.

– Ура-а-а! – раздались нестройные голоса.

На них шикнули, и опять наступила тишина, нарушаемая лишь нудным бубнением контролеров у гроба Анфисы. Они все еще требовали дополнительные талоны. Выход нашелся неожиданно.

– Помянем Анфису, лучшую подругу мою, – сказала вдруг Василиса с хреном и начала расставлять прямо на крышке гроба рюмки и закуску. Закуской были жареные куриные ноги.

«Так я был лучшей подругой Василисы с хреном? – удивился Витек. – А я и не знал».

Контролерам налили первым, они выпили и наконец отстали. Затем стали подходить простые пассажиры. Водитель трамвая заблокировал управление какой-то железякой и пришел тоже.

– Надеюсь, за это время никто не попадет под колеса, – сказал он, выпил и заспешил обратно.

Под трамвай никто не попал. Витек выпил и хотел тихонько приподнять крышку гроба, чтобы посмотреть, хорошо ли он там выглядит, но его прогнали. Он вернулся назад, но место уже было занято и дальше пришлось стоять. Он стал оглядываться по сторонам и заметил, что за трамваем бежит Иван.

– Подождите! – кричал он. – Я тоже хочу попрощаться с Анфисой! Я знал ее! У нее еще было куриное дерьмо на плече!

Но едва только двери открылись на остановке, как контролер, тоже здоровый парень, оттолкнул его ногой в грудь.

– Пустите! – просился Иван.

– Нет! – сурово ответил контролер.

– Но почему?

– Зайцев не пускаем!

– Я заплачу.

– Тому, кто попался один раз, доверия больше нет. Витек опять повернулся к гробу. Там стоял Профессор.

Он был одет в черный костюм, черную рубашку и черный галстук. «Совсем, как клерк», – подумал Витек. Борода его была аккуратно подстрижена и покрашена в черный цвет. Перед ним стоял микрофон на штативе.

– Минуту внимания, – потребовал он строгим голосом. – Я хочу огласить астрологическое завещание птичницы Анфисы.

– Тише! Пусть говорит! – раздались возгласы.

Толпа притихла.

– Дети мои! – начал читать Профессор. – Находясь в здравом уме и твердой памяти и ясно осознавая, что любой человеческой жизни положен предел, я хочу заранее распорядиться всем своим движимым и недвижимым имуществом. А именно. Созвездия Большой и Малой Медведицы завещаю моему родному городу – Тамбову.

– Ура! – крикнул в дальнем углу одинокий голос.

Все посмотрели туда, и кричавший смутился:

– Я из Тамбова, – пояснил он. Профессор выдержал паузу.

– Созвездия Водолея, Стрельца, Рака и Козерога, – продолжил он, – а также планету Луна и Полярную звезду – завещаю городу Москве.

В салоне послышался одобрительный гул многих голосов.

– Все остальные созвездия и галактики, туманности и черные дыры, россыпи мелких звезд, кометы и астероиды завещаю моему народу без счета – кто сколько зачерпнет.

Трамвай взорвался ликованием.

– Ура! – кричали одни.

– Вот это по-нашему! – вторили им другие.

– Ну Анфиса, ну голова! – восхищались третьи. – А всего лишь простая птичница. Да ей страной руководить было впору!

– Что ж ты раньше-то не померла? – сокрушались четвертые, по большей части пожилые, вытирая слезы радости. – Нам бы тогда сразу все досталось, успели бы пожить!

– Теперь, братцы, – говорили пятые, – пойдет у нас новая, счастливая жизнь.

– Одноногих кур и производных от них одноногих клерков, – закончил Профессор, – вручаю вашим заботам и попечению и надеюсь, что вы проявите к ним должное участие.

«Так это и я мог такое же завещание написать», – подумал Витек, наблюдая за народным счастьем и забыв, что Анфиса – это и есть он.

Витек решил никуда из трамвая не уходить, а дожидаться траурного салюта прямо здесь. Время от времени он подходил к гробу, ему наливали и давали закусить. Он выпивал и отходил, унося с собой очередную куриную ногу на пластиковой тарелочке.

Когда закуска закончилась, из вагона с курами передали еще один поднос жареных ног.

Наступила глубокая ночь. Поток горожан, желавших попрощаться с тамбовской птичницей, не ослабевал. Некоторые, учитывая историческую важность момента, приходили с детьми.

Прилетели первые иностранные делегации. Они состояли из тамошних бомжей, знавших Анфису при жизни. Всем было известно, что она любила при случае побомжевать за границей и посещала то одну страну, то другую.

Ведущие телеканалы поставили в трамвай своих операторов со стационарными камерами, которые давали картинку с места события в прямой эфир.

Витек устал от мельтешения новых лиц. Он нашел свободное место, сел и уснул, прислонившись к окну.

Проснулся он от тишины. Трамвай стоял у кладбища, ворота которого освещались одной-единственной тусклой лампочкой. Сбоку была табличка. «Третье государственное кладбище для граждан, имеющих особые заслуги перед страной», – прочитал Витек. «А как же река и поджигание гроба? – удивился он. – Что, комиссия по организации похорон уже передумала?»