Александр Потемкин - Я

их законов. «Почему внутренний голос толкнул меня начать изучение homo sapiens с криминала? — пришло мне в голову. — Вдруг все это вздор? Наваждение? Плод больного воображения? А что если меня арестуют, осудят на несколько лет? Как же моя главнейшая цель? Смогу ли я к ней пробраться сквозь лабиринты современной цивилизации? Понять главное? Ведь именно для этого я появился на белый свет!» Впрочем, если я в самом деле cosmicus, то остерегаться мне ничего не нужно. Смешно чего-либо опасаться. Быть ничего не может! Я же выше их по разуму! Мне нет надобности страшиться ареста; бояться, что в «культурной среде», куда я сделаю свой второй шаг, я не выстрою свою исследовательскую линию; трусить, что политическая элита не будет мною покорена; робеть, что в науке я останусь без внимания. Ведь путивльцы призваны покорить этот мир! Тут я в искреннем восторге беззвучно прокричал: «Вперед! Вперед, друг Василий Караманов! — и тут же себя одернул: — Пардон, ошибся. Не Караманов, а Алексей Пошибайлов! Покажи им свой талант нового гения землян, предъяви им недюжинные способности cosmicus, одержимого идеей сверхчеловеческого потенциала. Это тебе просто необходимо, чтобы смело создавать каноны собственного бытия. А то, кроме нелюбви к людям и желания вытеснить их из истории, ты еще ни в чем себя не испробовал». Окончательно успокоившись, убедив себя в необходимости реализовать свой дерзкий план, я решил действовать. Я начал с того, что надумал заставлять себя все претензии к собственной персоне высказывать открыто и без обиняков. Совершенно ничего не таить от самого себя. Человеки этим прекрасно пользуются! Потом перешел к практическим делам: взяв ручную машинку, стал под ноль состригать густую рыжую шевелюру: безволосая голова позволяла комфортно носить парик. Примерил очки, надел единственную куртку, которую купил у пьяницы за четыре рубля. Помню, продававший, получив деньги, в слезах сказал: «Что мне куртка? Бутылка для здоровья вещь поважнее!» «Какое у них мнимое разнообразие быта, поведения, стилей жизни! Они перегружены никчемными мелочами, — подумалось мне. — Что за прок менять куртку на водку, носить одежду разных фасонов, есть различную пищу, влюбляться в каких-то женщин, высказывать отличные друг от друга политические идеи, эстетические пристрастия? Один стремится быть директором, другой — бухгалтером, секретарем, дворником… Что за чехарда! Тусклые, надуманные идеи! Совсем другое дело у путивльцев: нас занимает лишь многообразие духа! Пылкое, неувядающее желание приблизить наше время! И нет ничего другого! Нет ни бесплодия, ни наивности, нет угодливости и сентиментальности, алчности и подхалимства. Перед нами только пространство духа и время созидания. А у них столько мусора… Как они успевают жить, думать? Трудно представить их убогий мир впечатлений». С этими мыслями я вышел во двор. Никакого плана в голове не было. Двор выглядел уныло, как в середине осени. Прошедший короткий дождь оставил лужи, в которых отражались голые тополя; плескавшиеся воробьи крыльями разбрызгивали дождевую воду. Не останавливаясь, я пошел дальше и вышел в Староваганьковский переулок. «Необходимо присмотреться к людям, — мелькнуло у меня в голове, — я же с ними совершенно не знаком. Может, они чуть лучше, чем я о них думаю?» Но тут совершенно другая мысль стремительно перебила прежнюю: «Если на тысячу лет рождается один гений, то кого я мечтаю увидеть на Воздвиженке? Несутся люди, в Москве их миллионы. Но кто из этих бедолаг может быть мне интересен? Как собеседник, как тот равный, который вызовет уважение? Все их хлопоты и заботы — это потребительская корзина. Не духовный кладезь, не проблемы мироздания интересуют их , а всего лишь бытовое благоденствие. Новые туфли, блузка, жакет, пальто, портфель — вся их радость в этом. Ну как можно тратить душевную энергию на восторги по поводу нового платья? Батона колбасы? Кружки пива? Пачки денег? Автомобиля? Согласен, не все заняты исключительно проблемами материального блага, но их абсолютное большинство, или, на языке математиков, — максимум. А это означает, что минимум так же, как я, страдает от соприкосновения с человеками. Страдает тяжко, мучительно!.. Да, человек — весьма странное существо. Как неудачно сложился генетический ансамбль кроманьонца! Коэффициент интеллекта встречается очень разный. Представляю, как тяжело гениям жить среди этих разнородных масс!» Но тут направление мысли снова резко изменилось: «А что если cosmicus необходимо искать среди людей? Ведь мутации — это не усредненная абсолютная величина. Они происходят при рождении каждого отдельного из человеков. Если я сам — производное от человеков, то могут ведь быть и другие. Такие же, как я! Может, у них не так ярко выражен ансамбль путивльца и агрессивная людская среда еще доминирует над новыми загадочными, пробуждающимися существами? И их не так уж мало? Как и я, они живут лишь параллельно с современной цивилизацией. Прячутся по норам. Скитаются в нечеловеческих условиях. Их встретишь, как и меня, в ветхих сараях дворников, в замызганных шахтах лифтов, на городских помойках, в берлогах провинциальных поселений. Ведь нам все равно, где ждать прихода новой эры, эпохи путивльцев. Это для них дворник — непрестижная профессия. Это для них свалки мусора — недостойная взгляда помойка. Для меня это — признаки постепенного исчезновения человеков. Памятники прежней пустозвонной цивилизации. Убедительное доказательство несовершенства видов, самостоятельно закрепивших за собой понятие “разумные”. Мне требуется лишь найти своих, подать им сигнал, что они не одни в этом мире людей; протянуть им руку, оповестить, что cоsmicus здесь, рядом, что наступает наше время. Но пока мне необходимо реализовывать свою исследовательскую доктрину. На целый год я должен стать аферистом. Для того, чтобы объявить им войну, я должен знать, как именно возбуждается их генный ствол алчности. Ведь какая сумасшедшая меркантильность с обеих сторон! Вначале радуется продавец, встретивший дурака, который платит три номинала. Потом радуется покупатель, обманувший простофилю. Был бы у них путивльский интеллект, разве такое было бы возможно? Такая мелочная страсть! Последний победил, но вначале побеждал и ликовал первый. Гадость! Необходимо сделать все, чтобы ни в коем случае не занести эту заразу в будущее, в эру cosmicus. Мне придется отменно поработать!» Я поплелся к зданию Генерального штаба и вспомнил, как Пошибайлов рассказывал, что из третьего подъезда обычно выходят офицеры, получившие за службу в Анголе, Йемене, Вьетнаме, Никарагуа чеки «Внешпосылторга». Серое здание штаба выглядело строго, пожалуй, даже мрачно. Опять заморосил дождь. Я удивился, когда перед зданием увидел офицеров с зонтами. Никогда не подозревал, что они тоже носят зонты! Взглянул на табличку над тяжелыми дверями ближайшего подъезда: на ней был указан номер четыре. На гранитных ступеньках лестницы блестели потерянные латунные пуговицы. «Странно, — подумал я, — что, у них нет дворника, или трудно закрепить пуговицу? Эту чертуЧитать дальше