Сергей Алексеев - Покаяние пророков

В семидесятых, работая секретарем посольства во Франции и по должности занимаясь русской эмиграцией (Палеологов подозревал, с целью вербовки агентуры), Глеб Максимович встретил чудаковатого профессора филологии князя Засекина, сына белогвардейского офицера, который в двадцать втором году драпанул из России через Дальний Восток. Так вот, этот профессор пересказал ему историю, случившуюся со старшим Засекиным, когда тот, убегая от красных карателей на Урале, случайно вышел на Соляной Путь и целый год скрывался в старообрядческих скитах. Его приняли не только как гонимого и страждущего, но еще и потому, что среди кержаков были Засекины, помнящие свое происхождение, и когда начали разбираться, оказалось, что белый офицер вышел из того же корня. Для Засекина-старшего это стало потрясением, ибо он никогда нигде не читал и не слышал о раскольничьем ответвлении своего рода, а тут еще увидел документальные свидетельства в виде жалованных грамот от царей династии Рюриковичей. Князя приняли за своего, обратили в старообрядческую веру, даже невесту нашли из рода бояр Козловских, однако по следам офицера шли каратели и палили скиты, где прятали белогвардейцев. Из-за этого Засекин не мог остаться и был отправлен Соляной Тропой на Дальний Восток, откуда потом переправился в Японию.

Князь был человеком еще молодым и любознательным, несмотря на свое ужасное положение, вел дневник и, по сути, занимался этнографией. И вот по пути, где-то на территории Восточной Сибири, когда он пережидал половодье, у него уже в который раз начали гноиться старые осколочные раны на спине. Местные кержаки взяли с него клятву, на всякий случай завязали глаза и повели к лекарям. Сначала везли на долбленке верст сорок, потом вели лесом столько же и лишь тогда сняли повязку.

Князь оказался в настоящем раскольничьем монастыре, где жили отдельно иноки и инокини, совсем не похожие на монахов, поскольку носили белое и вели себя как дети. Было странно смотреть, как седобородые, наверняка столетние старцы и старицы играют в пятнашки, бегают и беспричинно смеются, показывая исключительно здоровые белые зубы. Один из них посмотрел раны, зачерпнул из кадки ковш обыкновенной воды, облил спину и сильно ударил ладонями под мышки. Мельчайшие, как песок, осколки вылетели вместе с гноем. А старец достал из печи сажу, вымазал ею раны, и на следующий день они зарубцевались.

Ошеломленный князь стал расспрашивать, почему все это происходит, разговорился со старцами (а они, не в пример другим кержакам, оказались словоохотливыми), и ему показали самый настоящий папирус с египетским письмом (это он уже потом определил), где якобы подробно изложено, как следует лечить гнойные раны. Видимо, окончательно потрясенный, он выглядел забавно, старцы засмеялись, повели гостя в большой дом без окон, срубленный из кедровых бревен толщиной более метра, и показали огромное количество книг и свитков, расставленных по полкам и хранящихся в бочках. Все это, в том числе и сам дом, называлось незнакомым тогда словом — либерея.

В тот же день старшему Засекину опять завязали глаза и вывели в скит, где он пережидал большую воду.

Он не мог запомнить не то что места, где стоял монастырь, но и дальних его окрестностей, да и самого Соляного Пути, ибо отсутствовали всякие дороги и ориентиры: реки, озера, болота, горы и все приметное у старообрядцев имело свои названия, не упоминавшиеся на картах. У князя было полное ощущение, что он потерялся в пространстве…

Претерпев долгие мытарства и скитания по разным странам, отец профессора уже после войны поселился во Франции, обжился, начал восстанавливать географию своего похода от Урала до Дальнего Востока и положил на это весь остаток жизни, мечтая съездить в Россию и хотя бы приблизиться к таинственным местам. Его сын, глядя на отца, тоже увлекся изысканиями, поэтому занялся филологией и к зрелому возрасту стал, мягко говоря, чудаковатым. Он тоже рвался в Сибирь, мысля организовать целую экспедицию.

Услышав такую любопытную историю, Землянов не сразу проникся ею, однако что-то удержало его написать об этом в отчете, а информация подобного рода тщательно собиралась. И только после третьей встречи с профессором он заболел поиском либереи: в самом факте ее существования для современного ума было что-то заразное, передающееся контактным путем. Впоследствии дипломатическая служба пригасила остроту тайной болезни, загнала ее глубоко внутрь, сделав хронической и не опасной для карьеры. Выйдя на пенсию, Глеб Максимович тоже занялся географией и поисками денежного мешка, который бы оплатил будущую экспедицию.

Диссертация 2219 не могла потрясти холодный аналитический разум дипломата, Землянов был слишком трезвомыслящим, чтоб немедля бежать Соляным Путем и искать либерею, которая ни в коем случае не могла стать самоцелью. Безымянный труд неожиданным образом высветил идею, высший смысл того, во имя и ради чего нужно это делать. Потомок героического адмирала, как и большинство людей, имеющих аристократические корни, был склонен к монархизму, но очень уж умозрительно, поскольку не мог серьезно рассматривать ни один существующий вариант восстановления престола в России и как политик, прошедший дипломатическую школу, лишь смеялся над авантюрными и нелепыми проектами. Да и сама диссертация, преследующая совершенно иные цели, еще ничего не определяла, а лишь давала пищу для размышлений, своеобразный материал для построения новой концепции самодержавия.

И прежде чем сделать самый маленький шаг, следовало тщательно изучить современное, на первый взгляд, уродливое и полубезумное общество, а концепцию проверить на самых разных людях, обкатать в умах, как в шаровой мельнице; лишь получив «сухой остаток», можно сказать неуверенное да или твердое нет.

Землянов хорошо знал породу людей, к которой принадлежал молодой единомышленник. Она появилась в последние пятнадцать лет и начала быстро осваивать пространство. За их редкие способности молниеносно перевоплощаться, быстро корректировать свои убеждения, без всякого умысла присваивать чужие мысли и адаптироваться к любой среде он даже прозвище им выдумал, одно на всех — комсомольские мутанты. В МИДе и разведке они встречались довольно часто, поскольку это была область их самореализации. Они были заметны, ярки и талантливы, но часто использовали дар божий как инструмент для добычи скорой славы и денег. Если же их незаметно и корректно вести за руку, они со своей энергией могли горы свернуть. Мутанты любили публику, толпу, телекамеры и фотовспышки, потому мелькали в среде политиков, банкиров, поэтов и певцов. Их обожали мудрецы, но глупцы шарахались от них как от чумы.