Сергей Алексеев - Покаяние пророков

— Чем он занимается? Этот советник?

— Тебе разжуй и в рот положи! Сам выяснишь, не знаю.

— А информация достоверная? Он же вам не представлялся и документов не предъявлял. Каким образом?..

— Эх, брат… — вздохнул Комендант. — Зашли бы ко мне чаю попить, я б вам растолковал, как следует собирать информацию. Мне не надо предъявлять документов, я их сквозь карманы вижу.

— Нет, я серьезно… Вы понимаете, это очень важно… Меня спросят! Кто вам сказал, что этот человек — Малышев и работает в правительстве?

— Да понимаешь, в чем дело. — Кондрат Иванович заложил руки за спину и пошел в сторону пепелища. — Стариков отовсюду повыгоняли, за убеждения, за службу тоталитарному режиму… ну и потому, что молодняку захотелось скорее вырасти. Нет, это естественно и неплохо… Только вся система начала разваливаться. А в оперативной работе важны нюансы, тщательная проработка каждой детали…

— Простите, я вас спросил о Малышеве, — перебил журналист. — Откуда получена информация?

Комендант остановился, покачался на носках — армейская привычка — и развернулся.

— Ну, как хочешь. Я думал объяснить причину, чтоб ты соображать начал… А здесь все просто. В вертолете второй пилот сунул бумажку, список пассажиров. Запишись, говорит, положено. Там первым номером стоит московский гость. А прокол, потому что машина чужая, арендованная, и пилотам все до фонаря. И этот Малышев даже не подумал, что след оставляет. Потому что опыта нет и слишком законопослушный… Но самое главное, прокола никто не заметил. Все, бывай здоров!

И ушел не оглядываясь.

Тут как раз картошечка поспела, весь день голодный Комендант достал из подпола огурцов и только подумал, что неплохо бы сбегать к Почтарю и обмыть возвращение, как дед Лука пришел сам, и не пустой — с тяжелой корзиной. Бывший бандеровец отличался прижимистостью, зимой снега не выпросишь; тут же принес несколько кусков соленого сала, большой шмат мяса без костей, луку, чесноку, банку капусты и две литровых бутыли самогона..

— Це тебе, як погорельцу, от мени та от жинки.

Выгрузил все на стол, табуретку на бок положил и сел.

— А бабка твоя сказала, ты при смерти лежишь, — ухмыльнулся Комендант.

— Та шо ты жинку опухаешь…

— Значит, и дивчина у вас спряталась?

— Ни, дивчины нема. Кобель приблудился. А плесни трошки.

Кондрат Иванович достал стаканы, налил первача. Дед выпил, утер усы и, порезав мелко огурец, закусил.

— У город завтра не поедешь, Кондрат?

— Хватит, нагостевался я в городе. Ночь на нарах поспал, со всякой швалью и. бомжами. Боюсь, вшей не нахватал ли…

— У суд хочу поехать, — не сразу сказал Почтарь. — За собак да за разбой написать.

Комендант пожал его могучую, но заскорузлую, в трещинах, руку.

— Это правильно, езжай. Чем больше будет заявлений, тем крепче прижучим. Я кое-кому из дачников позвонил, так приедут, посмотрят и тоже напишут. Надо, чтоб эти охломоны дорогу сюда забыли! Чтоб от нашей деревни как от огня шарахались!

— Ну, до побачення. — Дед встал. — З першим автобусом и пойду.

— Так давай еще по маленькой?

Почтарь изумил еще раз, уходя от недопитой горилки.

— Та мне не можно, — забормотал в дверях. — Сердце…

Ночь прошла спокойно, если не считать, что Жулик в деннике несколько раз крикнул и пес Вавилы побрехал. Комендант выходил на улицу, слушал, но если даже кто-то был за рекой, то подойти к дому Космача не решился и, может, наблюдал в прибор ночного видения.

Рано утром принаряженный Почтарь покосолапил на первый автобус, а его жинка спустя четверть часа постучалась к Кондрату Ивановичу.

— Твои куры яиц нанесли. — Поставила узелок на стол. — Добры у тебе куры…

— Ты мне скажи, Вавила Иринеевна у вас? — в упор спросил Кондрат Иванович. — Зачем от меня-то скрывать?

— Нема! — Старуха глаза вытаращила. — Пойди та побачь!

И тотчас собралась и убежала, оставив еще больше подозрений.

Ближе к обеду приехали два оповещенных о погроме дачника, оба бывшие прокуроры, на профессионализм которых рассчитывал Комендант. Они печально побродили по своим нарушенным поместьям, поправили выдернутые пробои, новые замки навесили, фанерой выбитые стекла заколотили.

— Гиблое дело, — определили они. — Ущерб маленький и ответчиков никто искать не станет.

Комендант советовал не спешить с выводами, подождать, и как только выйдет газетная статья, приобщить ее и тогда подать в суд. Однако юристы его и слушать не стали, уехали, оставив посреди дороги.

Сам он особенно не надеялся, что газетчики что-то напечатают, поди, и написать не успеют, поди, всю ночь машину угнанную разыскивали. Однако вечером собрался и пошел на мочевую точку, где в магазине продавали прессу.

Фотографии пожарища и разгрома в Холомницах были аж на первой странице, и бабы в харчевне все уже посмотрели и прочитали, потому встретили Коменданта участливо. Кто-то видел, как вертолет кружил, а кто-то ночью даже стрельбу слышал. А тут еще у журналистов машину украли так, что никто не заметил, а повариха Никитична, женщина пожилая и наблюдательная, даже заподозрила неких проходимцев. Отозвала Коменданта в подсобку, мол, мясо порубить надо, и сообщила, что к ним вот уж второй день перед обедом приходят подхарчиться какие-то мужики бомжеватого вида. Не проезжие и не прохожие, откуда являются, не понять. А спросить нельзя, хозяин настрого запретил, чтоб клиентов не отпугивать. Дело в том, что деньги у них есть, берут дорогушую солянку каждый раз и с собой еще прикупают колбаски, хлебца, минеральной воды и чего-нибудь сладкого. Но главное, глаза у всех красные, похмельные, а водки не пьют!

Комендант откланялся и поспешил из харчевни: нечитанная газета руку жгла. Ушел в сторону деревни, сел в лесу и не спеша изучил, что написали. Надо сказать, мальчишки еще, а крепко всадили, прямым текстом, с указанием фамилий и должностей. И даже разыскали и опубликовали копию списка пассажиров вертолета, где значились Малышев и сам Кондрат Иванович. Но внизу сноску сделали, мол, это лишь начало и будет продолжение расследования, поскольку начальник областного ФСБ заявил, что сотрудника Лебедева Владимира Борисовича в штате нет и никогда не было. Милиция тоже отказалась, и кто же тогда проводил эту бандитскую операцию в Холомницах? Охрана газопровода или вообще какие-то самозванцы?

Словом, пока хвалить журналистов можно было за смелость, оперативность и убийственный сарказм.

В деревню Комендант вернулся затемно, обрядил коня и полез на полати, где у Космача хранились походные вещи в рюкзаке и вьючном ящике. Бинокля он не нашел, хотя однажды видел его у Юрия Николаевича, когда на рыбалку ходили. Зато обнаружил фотоаппарат с телеобъективом, набором светофильтров и раскладным штативом. Открыл шторку, посмотрел в видоискатель и, одевшись потеплее, забрался на чердак.