Дарья Алавидзе - Подорожник

Так вот. Возвращаясь в пиццерию. Петруччо очень любит пиццу, поэтому расчувствовался, нарисовал подарок Большому Роберто. На листке бумаги – странные фигуры с бидонами на головах за рулем межгалактического корабля. Хозяин аж покраснел от восторга.

– Боже, какая красота! Мне никто никогда не делал таких подарков, я так растроган. Янина, мальчики, все сюда! Папа, зачем вы там сидите, когда здесь такая красота! Вы только посмотрите, что мне подарили. Вы когда-нибудь видели что-нибудь подобное? Ты видел? А ты? Кто-нибудь видел когда-нибудь такое изящество? Лично я – нет. Повешу на стенку рядом с кассой.

И ведь повесил! В рамочке над кассой. Как будто это как минимум «Весна» Боттичелли. Мы заглядывали перекусить там в течение трех недель, и все три недели эта картина висела рядом с кассой. Я уверена, она и сейчас там висит.

Так вот это вот, коллеги, уже, конечно, никакие не стратегические продажи.

Это подлинная доброта, любовь к миру и людям, искренность, простодушие, сердечность и гордость за свое дело. Не учат такому на корпоративных тренингах. А зря.

Я шла из магазина по виа дель Ангиллара домой. Догнала еле живого, почти прозрачного старика. Он с трудом передвигал ноги, руками держался за стену, тяжело дышал. Иногда останавливался, чтобы носовым платком стереть пот со лба. Тяжелые морщины, страдание на лице. Библейский Мафусаил.

Очевидно, на июльском флорентийском пекле ему стало плохо. Еще бы, такой жар от этих камней. Надо сказать, что, несмотря на возраст, одет он был очень стильно – яркие хлопковые шорты, белая льняная рубашка, голубой шейный платок.

Тут он громко охнул. Я, честно говоря, испугалась. А ну как помрет на этой жаре!

– Давайте я вам помогу. Мне несложно. Помочь вам дойти до дома?

– Я где-то тут оставил свой мопед, – неожиданно сказал он.

– Мопед? Вы в своем уме? Я закажу вам такси? С кондиционером как хорошо сейчас проехаться. А?

– И на кого я здесь оставлю мопед?

Опять этот мопед. Везет мне на сумасшедших.

– Ну зачем так рисковать? Может быть, мы позвоним вашим родственникам, они приедут и заберут?

Он оглядел меня с ног до головы.

– Помоги мне дойти до стоянки. Это где-то здесь, за углом. – Он трясущейся рукой показал во все стороны сразу – где-то там.

– Конечно.

Я осторожно взяла его под руку, и мы побрели.

Как же тут любят эти скутеры! Я видела на них женщин с сумками из супермаркетов, монаха-францисканца, видела, как кто-то на мопеде перевозит огромное стекло, просто держа его в руках.

Мимо прошла неописуемой красоты юная девушка в рваных джинсах, полупрозрачной майке и в кедах. Она улыбнулась нам обворожительной улыбкой, игриво встряхнула черными кудрями и перебежала на другую сторону дороги.

Мы оба застыли на месте, провожая ее взглядом.

– Я недавно читал газету, – нарушил молчание дедушка, когда мы очнулись и двинулись дальше.

– Неужели?

– Да. – Он сделал вид, что не заметил моего сарказма. – Там была шокирующая статистика. Оказывается, более двух миллионов итальянцев страдают импотенцией. – Он закатил глаза: – Мамма мия!

– Да, ужасно, – согласилась я.

А он продолжал:

– И что самое главное – предлагают единственное эффективное средство – почаще слушать музыку. Каково?

– Ну так, может быть, помогает?

– Откуда мне знать?! – строго оборвал меня старичок. И посмотрел укоризненно.

– Действительно, чего это я. Простите.

Мы шли и шли дальше, сначала в одну сторону, потом вернулись, покружили вокруг одного дома, посидели на ступеньках второго. Я подождала, пока дедушка поговорит с другом, который вышел покурить из какой-то сувенирной лавки. Все это совершенно перестало мне нравиться. Домой он, судя по всему, не спешил. А у меня эти сумки еще, которые с каждой минутой становились все тяжелее и тяжелее. А еще и деда тащить на себе приходилось, нас нестерпимо жег раскаленный воздух, мы вспотели, устали. К тому же старичок так тяжело дышал, что я боялась, что он умрет у меня на руках. Зрелище, конечно, ренессансное, эпическое, трагедийное. Но связываться с полицией мне совершенно не хотелось. Да и мифический мопед куда-то делся. Старикан оглядывал улицу и обеспокоенно опускал голову.

– Нет, видимо, туда, ближе к Дуомо.

– Нам как раз нужно в церковь, – решила сострить я.

– Не рано? Я тебя первый раз вижу. Хочешь воспользоваться моей слабостью?

– В церквях сейчас прохладно, приятная тихая музыка, можно посидеть, почитать, покаяться в грехах.

– Так поэтому и очередь такая. Не пойдем, – твердо заявил он.

Мы шли дальше, сворачивали в переулки, искали нужную парковку, но дед каждый раз говорил:

– Не, все-таки не тут. Пошли дальше.

– Как он хоть выглядит?

– О! Мы его сразу узнаем. Когда я еду, вся улица расступается в восхищении.

– Неужели прям такой красавец?

– Как Моника Беллуччи в лучшие годы. Я так его и зову – Моника.

Через некоторое время старик спросил:

– Ты уже все здесь посмотрела, что хотела?

– Да, вот сегодня была в Палаццо Питти.

– Ну и как?

– Там в каждом зале больше Рафаэлей, чем во всей Северной Америке.

– Это да. Но все на один и тот же сюжет – Мадонны примерно в одинаковых позах.

– Ну это же и понятно. Такое время было, основной заказчик – церковь. Вот если бы вы жили, как Рафаэль…

– Я не хочу жить, как Рафаэль, я хочу умереть, как Рафаэль!

(Рафаэль, как известно, умер непосредственно на своей любовнице Форнарине.)

Мы старательно избегали выхода на площадь Синьории, на которой в это время особенно много туристов.

– Ты уже видела статую Персея на площади?

Я ничего не ответила. Потому что вопрос идиотский. Это самая заметная фигура на лоджии Синьории.

– С меня ваяли. В молодости. Этот, как его…

– Бенвенуто Челлини.

– Во! Скажи, похоже получилось?

– У него в руках голова Медузы, а это с кого?

– О, а вот она похожа на всех моих нечетных жен.

– Нечетных? А сколько у вас их было?

– Почему было? Она и сейчас у меня одна.

Мы ходили и ходили. Говорили в основном о Флоренции и о женщинах. Искали его скутер. Проходя мимо витрины продуктового магазина, он предложил мне купить пачку макарон в виде фаллосов. Я отказалась.

– Очень зря, – расстроился он. – Ты знаешь, что писатель Дэн Браун посчитал пенисы у всех античных статуй на площади? Их там всего двенадцать. Какой еще сувенир тебе так хорошо напомнит о площади Синьории?

Так прошло достаточно много времени.

– Послушайте, ну, может, все-таки уже сядете в такси? Мы ходим по одним и тем же переулкам уже минут сорок… Я бы и рада еще поболтать, но мне надо домой. У меня сумки с едой, которая сейчас уже совсем на жаре протухнет.

– Да это здесь, вот мой славный дружище! – Старик любовно оглядел ближайший мопед, одновременно надевая шлем и садясь за руль. – Столько всего прожито вместе.