Николай Васильев - Импотент

Из анекдотических случаев в Мозамбике один запомнился Бурмину особенно. Однажды будто бы некий англичанин (то ли турист, то ли тоже контрактник) стал клеиться к интересной собой африканке. Та, поломавшись для виду, согласилась одарить того любовью, но засомневавшись, в силах ли будет немолодому белому провести с ней достойно ночь, предложила ему принять с вечера какой-то их афродизиак: то ли кору дерева йохимбе, то ли сушеное дерьмо бабуина… Тот слопал пригоршню и его член в самом деле был неутомим. Однако наутро эта разбухшая от прилива крови плоть и не думала опадать, став к тому же весьма болезненной. На этот случай у африканки народного средства не нашлось — видно, слишком на свой эротизм понадеялась. Измаявшемуся бедолаге ничего не оставалось, как обратиться к современным медикам, а таковыми в Лишинге (где случился этот инцидент) оказались только «совьетикос», то есть наши медики-контрактники. В результате обширного консилиума, в котором по такому уникальному случаю участвовал чуть не весь персонал госпиталя (включая медсестер и санитарок), был предложен ряд взаимоисключающих мер, крайней из которых фигурировала ампутация уже посиневшего органа. У медсестер и санитарок было, кажется, особое мнение, но его не приняли в расчет.

— Чем же дело-то кончилось? — вопросил господин Н.

— Медики нам не сказали: анекдот есть анекдот.

— А ты Николаич, не пытался осчастливить какую-нибудь туземку?

— Кому мы там нужны со своими помазками…

Между прочим, перед командировкой Вадиму Николаевичу пришлось около года учить португальский язык, который уже в Мозамбике он освоил почти в совершенстве. С тех пор, конечно, изрядно подзабыл.

— Но если будет надо, все вспомню — хорохорился он… «Куда уж теперь, Вадик, — думал с грустью Н. — при твоей сердечной недостаточности и пенсионном возрасте… Добро хоть рюмки пока лихо опрокидываешь».

Было уже около полуночи, когда оба нарушителя административного режима, пьяненькие и довольные проведенным вечером, вышли из бастиона геологической науки. Помимо разговоров, они провели бильярдный матч из пяти или шести партий, в котором вопреки табелю о рангах и степени алкогольного опьянения победил более раскованный Бурмин — чему Н. был только рад, хотя и не подставлялся. Победу отметили, как водится, остатками водки, и вот теперь с чувством полностью выполненной программы они шли по домам. На улицах еще случались машины, но прохожих не было. Поддерживая друг друга и беседу, они уже подходили к кварталу, где обитал Вадим Николаевич, когда поравнялись со скамьей, на которой расположилась компания молодежи: три парня и две девицы. Тут один из парней, поднявшись со скамьи и догнав парочку, попросил у них закурить.

— Пажал-ста, — беспечно ответствовали приятели, протягивая сигареты и спички.

Вдруг молодой негодяй, вглядевшись в них, выхватил из кармана баллончик, прыснул в лица чем-то вроде дихлофоса (впрочем, Н. машинально успел закрыть глаза), а затем, ударив каждого по лицу, схватил за грудки и, притиснув к ограде, крикнул: — Сюда!

Тотчас парни, оставив девиц, кинулись на подмогу. Мгновенно трезвея, Н. крутнулся на месте, вырвался и инстинктивно метнулся через дорогу. Один из парней погнался за ним, но Н. показался ему, видимо, слишком прытким, и негодяй повернул назад, к своей шобле.

— Что делать, что делать-то? — лихорадочно пытался сообразить Н., снуя в отдалении от места, где раздавались глухие удары, крики подонков и стоны Вадима Николаевича. Просить о помощи было некого — только авто периодически проносились мимо.

— Черт побери, машины! — наконец осенило его, и он подбежал к дороге, голосуя. Первая же машина остановилась, но частник, услышав от взбудораженного и поддатого мужика про помощь его избиваемому товарищу, поспешил уехать. Так же поступил и второй. Третьего пораскинувший мозгами Н. уламывал иначе: сначала договорился о поездке в свой неблизкий район, уселся в машину и попросил захватить еще товарища, которого только что избили — и обещал двойной тариф.

— Да, я краем глаза видел, что кого-то там бьют, — кивнул молодой еще мужик и развернул свой «Жигуль». Подезжая, они увидели долговязого парня, который бил и бил ногой прямо в лысину лежавшего ничком Бурмина. Водитель затормозил, парень поднял голову и бросился в темный переулок, так что Н, выскочивший из машины, не успел его перехватить. Н. и водитель склонились к Вадиму Николаевичу: тот был в крови и грязи, но в сознании. Его осторожно посадили на заднее сиденье («Звери, звери!» — твердил, всхлипывая он), подвезли к недалекому подъезду и помогли взойти на четвертый этаж, к двери квартиры, где он жил с женой и двумя взрослыми детьми. На звонок собрались все домочадцы, с ужасом взирая на растерзанного главу семейства…

Всю ночь господин Н. ворочался в постели, переживая случившийся кошмар, а под утро свалился в сон, в котором его тоже гоняли по каким-то задворкам, подвалам и лестницам… В конце концов взбежав по одной из них, он оказался на макушке высокой-высокой башни, увенчанной круглой площадкой, ничем не огражденной и довольно скользкой. Башня же, в соответствии с законами аэродинамики, плавно раскачивалась… Тщетны были попытки господина Н. ухватиться за что-нибудь: он медленно, но верно начал скольжение к краю. Волосы встали у него на голове дыбом, от ужаса перехватило дыхание, еще миг — и он сорвался вниз, тотчас проснувшись. Сердце частило и молотило, лоб и виски были в холодном поту. «Вот так во сне сердечники и умирают», — осознал господин Н. Впрочем, пока у него проблем с сердцем не было, так как профессия геолога обеспечивала ежегодный трехмесячный тренинг.

На работу он добрался, презрев все прелести случайных попутчиц и забыв купить хлеба и сладостей, что не прошло мимо внимания разбалованных коллег.

— Ты, Андреич, с похмелья что-ли? — распознали все враз. — Поди, голова болит?

— Ничего не болит, но жить не хочется, — мрачно отвечал господин Н. — А мог бы сейчас и в больнице лежать…

И стал рассказывать без утайки о печальном итоге хорошо начавшегося вечера. Мужчины качали головами, женщины ахали и с укоризной напоминали Н. о своих многократных предостережениях в связи с его участившимися алкогольными утехами в стенах учреждения. Затем озаботились судьбой Бурмина, который оказался таки в больнице скорой помощи: с сотрясеньем мозга и многочисленными швами на лице.

Первую половину дня все новые сослуживцы донимали Н. расспросами, в ходе которых по поводу его роли в стычке сформировались два полярных мнения: одни коллеги сочли его поведение единственно правильным, хотя и недостаточно реактивным, другие же со всей прямотой его осудили — сам погибай, а товарища выручай!