Эдуард Лимонов - Палач

Оскар заставил себя поцеловать Габриэл и с досадой подумал о том, что неуместное вдруг внимание Габриэл к Оскару, материализовавшееся в виде двух ящиков «Шато-Лафит», если и не разрушает планы Оскара, то склоняет психологическую чашу весов на сторону Габриэл Крониадис. Дело в том, что как раз сегодня Оскар собирался объявить Габриэл, что он женится на Даян Гриндер и… увы, но они не могут больше встречаться.

— Я очень устала, Оскар, был трудный день… Давай ляжем в постельку… — объявила Габриэл, беря Оскара под руку и ведя его по направлению к спальне.

— Да, разумеется, — согласился Оскар, в очередной раз с досадой вспомнив, что все здесь, в его лофте, куплено на деньги Габриэл. И он, Оскар, тоже.

Они разделись. Каждый по свою сторону кровати, как прожившие много лет супруги. Глядя, как Габриэл скатывает с ног, будто кожу, чулки, он в это время уже стоял голый, приподымая простыню и готовясь ступить в кровать, Оскар пожалел Габриэл. Ему вдруг стало жаль ее оставлять. Габриэл навечно уйдет в прошлое уже через несколько часов, но вместе с нею уйдет часть его, Оскаровой, жизни, и неплохая часть.

Довольно счастливая.

В постели Габриэл тотчас прижалась к легшему на спину Оскару и положила ему голову на плечо. «Почти все женщины так делают, — подумал Оскар. — Всех стран и народов. От мала до велика. Почему? Может быть, все они видят в мужчине отца, защитника и охранителя их неразумных, зачастую разбитых вдребезги жизней». Оскар поцеловал Габриэл в волосы. Волосы пахли несвеже, отметил Оскар. По подсчетам Оскара, шел пятьдесят третий июнь в жизни Габриэл.

Габриэл подвигалась на груди Оскара, устраиваясь поудобнее. Они редко начинали сеансы с постели. Почему-то Оскар всегда неловко себя чувствовал, лежа с женщиной вот так вот, слишком близко, слишком домашне. Семейно?

Рука Габриэл тихо гладила Оскара по груди. Оскар знал, что с груди рука ее спустится ему на живот, а потом заскользит ниже. Через несколько минут узловатые пальцы Габриэл будут ласкать его член, разминая его и поглаживая. Потом… Оскар вспомнил синеватые — оттого почти любая губная помада на них выглядела черной — губы Габриэл и инстинктивно положил руку на член, как бы предохраняя его от губ старой женщины.

— Что случилось?.. Ты не хочешь… — Наткнувшись на руку Оскара, Габриэл подняла голову и посмотрела ему в лицо.

— Я не очень хорошо себя чувствую, — соврал Оскар и сел в постели. И вдруг, решившись, нелегко открывая губы, выдохнул: — Я хочу с тобой поговорить, Габриэл…

Габриэл встала — Оскар заметил ее недовольное лицо — и, согнув почти мужскую усохшую фигурку — при этом на животе ее образовалось множество складок, — взяла из сумочки сигареты и зажигалку. Тонкая струйка дыма поднялась от ее руки вертикально вверх. Затем Габриэл уселась рядом с Оскаром в постели, прикрыв себя до пояса простыней.

— Я тебя слушаю, Оскар.

Торопясь как можно скорее покончить с неприятным, Оскар швырнул ей сразу же, без всяких предварительных заходов и прощупываний:

— Я решил круто изменить мою жизнь, Габриэл. Я решил жениться на Даян Гриндер.

— Я ожидала этого, Оскар, — сказала Габриэл спокойно, затянувшись сигаретой глубоко-глубоко.

— Мне тридцать семь лет, Габриэл… и сколько же еще лет я могу быть Палачом? Даже сорокапятилетний Палач звучит глупо…

Оскар говорил и не верил себе, лишь бы что-то говорить. Он мог представить даже и шестидесятилетнего Палача.

— Не оправдывайся… Все ясно. Я для тебя стара.

— Габриэл?!

— Стара. Да-да. Но то, что тебе понадобилась двадцатидвухлетняя, Оскар, — верный сигнал, что и ты стареешь. Сигнал того, что ты перешел в иную возрастную категорию.

— Может быть…

Оскару хотелось, чтобы Габриэл ушла. Но она как будто не собиралась еще уходить, тянула свою сигарету.

— Я надеюсь, ты хорошо подумал, Оскар?..

— Я хорошо подумал, Габриэл.

— Я надеюсь, ты знаешь историю своей будущей жены, Оскар. Три года назад о ней писали все газеть. Я надеюсь, ты знаешь, что Даян с возраста двенадцати лет жила со своим отцом…

Оскар взглянул на Габриэл. Ядовитая улыбка проступила на губах, выдыхающих синий дым. Синие губы, синий дым. И миллиарды долларов, не защитили еще никого от старости.

Габриэл хотелось сделать Оскару больно.

— Я не баптист из южного штата, который не станет жениться на девушке, если она не девственница. Ты забываешь, что я Палач, Габриэл.

— Да, но, женившись на Даян, ты перестанешь им быть. И куда бы ты с ней ни пришел, за вашей спиной будут говорить: «Это та, которая спала со своим отцом, а это ее муж, поляк». Только дурень иностранец может жениться на женщине, которая шесть лет, Оскар, с двенадцати до восемнадцати, спала со своим отцом. Посмотри «Нью-Йорк пост» трехлетней давности, Оскар… И если ты думаешь, что ты сможешь спокойно носить это клеймо на себе всю жизнь, ты ошибаешься…

— Тебе приятно было сделать мне больно, Габриэл?

— Да. Мне хочется испортить тебе удовольствие. И мне кажется, я это сделала. Я преуспела в этом.

— Дай мне сигарету, Габриэл. Пожалуйста…

Оскар закурил «Кент» и задумался. Кажется, мирно Габриэл из его жизни не уйдет.

— Ты держала меня, как иные женщины держат огромных датских догов. Для ебли. Для наибольшего, какое возможно, раздражения твоей пизды.

— Я платила тебе, Оскар. И я неплохо к тебе относилась.

— Взамен ты получала удовлетворение.

— Неужели ты думаешь, я не могла находить себе молодых самцов снова и снова? У меня для этого достаточно денег…

— Вот ты и будешь их находить… Пошлешь Билла или Карлоса на улицы… Искать…

Внезапно лицо Габриэл сморщилось, и она заплакала.

— Ты ебаный неблагодарный бастард!.. Когда я встретила тебя, ты едва мог платить рент за убогую квартирку в Гринвич-Вилледж… Я сделала тебя человеком…

Восклицания Габриэл, перемежаемые слезами, перешли в стадию злых обид и несправедливых обвинений. В сущности же, им не в чем было друг друга обвинить. Оскар был для Габриэл хорошим Палачом, она была хорошо оплачивающей его услуги жертвой. Все были хорошими. Если бы не Оскар первый решил отделить свою жизнь от Габриэл, очень возможно, что вскоре это сделала бы Габриэл. Но люди неразумны, даже женщины, продающие оружие. Оскар протянул руку и погладил Габриэл по голове:

— Не плачь, Габи…

Замерев на мгновение под его рукой, Габриэл сквозь слезы поглядела на Оскара:

— Ты все еще думаешь жениться на Даян Триндер?

— Да.

Габриэл вздохнула:

— ОК. Последняя просьба. Выеби меня на прощание. Нормально, как мужчина женщину, не как Палач.

— Хорошо…

Но член Оскара отказался повиноваться ему. Ничего, кроме неприятной мокрой щели, не обнаружил Оскар между ног Габриэл Крониадис. Через четверть часа неловкой для обоих возни им пришлось встать и, не глядя друг на друга, одеться. Провожая маленького ястреба, снова затянутого в белый костюм и яростно сжимающего в руке сумочку, Оскар старался не смотреть ей в лицо.