Айрис Мердок - Честный проигрыш [= Довольно почетное; Вполне достойное поражение]

— Мы можем, как и прежде, говорить о чем угодно. Ты мог бы рассказать мне о ДНК…

— Тебя нет дела до ДНК. Подобно многим женщинам академического толка, ты пользуешься легкой интеллектуальной болтовней в качестве инструмента для совращения.

— Ну так позволь мне совратить тебя. Давай начнем все заново. Я собираюсь съехать от Хильды и Руперта. Уже подыскала себе квартирку в Фулэме…

— Я, безусловно, не буду в числе ее посетителей.

— Джулиус, ну признай же, что перед нами проблема. Неужели она тебя даже не интересует? Ты самое важное из того, что было у меня в жизни.

— Ты уже говорила это. А муж? Разве торжественные клятвы, которые ты когда-то дала ему, не важны?

— Стремясь заполучить меня в постель, ты не очень-то вспоминал об этих торжественных клятвах.

— Справедливо, но никак не влияет на нынешнюю ситуацию. Я не забочусь о них и сейчас. А так как больше не стремлюсь заполучить тебя в постель, то и передаю их всецело на твое рассмотрение.

— Это звучит забавно.

— У меня не было желания острить. Как тебе хорошо известно, я ненавижу самообманы. Ты пытаешься доказать, что охвачена небывалой страстью, а этого нет. Ты с легкостью можешь преодолеть свое чувство ко мне. Ты с легкостью можешь перенести интерес на собственного мужа. Предлагаю попробовать и то и другое.

— Почему ты на его стороне?

— Я вовсе не на его стороне. Я устал слушать твои бредни и думаю, что ты с большим эффектом выступила бы в другом месте.

— Мысль, что вы, двое, встретились, — невыносима. Что ты о нем подумал?

— Я не составил о нем никакого суждения. Мы виделись всего минуту. Его положение было невыгодным…

— Значит, ты все же составил суждение. И решил, что он… Как ты однажды сказал о ком-то в Диббинсе?.. «Драный веник».

— Похоже, что это твое мнение.

— Нет. Таллис личность. Или, во всяком случае, стоящая вещь. В каком-то смысле он не совсем человек.

— «Не совсем человек» не представляется мне интересным предметом для обсуждения.

— В постели он был просто ноль. Все происходило мгновенно.

— У меня нет ни малейшего желания обсуждать сексуальные возможности твоего мужа.

— Джулиус, с Таллисом все покончено. Ты, может быть, думаешь…

— Я не думаю.

— Все равно. Здесь конец.

— Если ты думаешь, что я помогу тебе при разводе, то заблуждаешься. Тебе придется подыскать кого-нибудь другого.

— Да у меня и в мыслях этого не было! Я на тебя рассчитываю в другом, и куда более важном.

— Не стоит. Я готов понять твою потребность разыграть спектакль и желание, чтобы я принял в нем участие. Чувство вины и растерянности влекут тебя к некоему ритуалу очищения, а может быть, и наказания. Но я не могу вам помочь, милая моя миссис Броун. Я не актер. Я всегда говорил вам правду. Объяснял, что мое влечение, скорее всего, преходяще и уж никак не заслуживает пышных наименований.

— Каждое твое слово укрепляет мои надежды.

— В таком случае вынужден, к сожалению, констатировать, что ты просто-напросто глупа. Глупость мне неприятна. Будьте добры, уйдите отсюда.

— Джулиус, помнишь это платье? — На Морган было белое в синий горошек платье без рукавов, с детским воротничком и слишком длинной по нынешней моде юбкой.

— Да. Оно было на вас в день нашей первой встречи.

— Значит, ты его помнишь!

— Случайно.

— Тогда ты сказал, что оно сексуально.

— Мода переменилась.

— Взгляни на туфли, на сумочку…

— Вы напрасно напоминаете мне о том, что прошло, выдохлось и мертво.

— А это ты помнишь? — Морган взяла с дивана номер «Таймс», положила его на стол, вытряхнула все внутренние страницы, а наружные начала складывать. Вдвое, вдвое, еще раз вдвое. Потом вытащила из сумочки пару ножниц. — Ты научил меня, как сложить и разрезать бумагу, чтобы из нее получилась замечательная длинная цепь.

— Но ты, похоже, забыла урок. И все эти воспоминания не выдавят из меня ни слезинки.

— Да, я неправильно сложила. Вот так лучше. А ты помнишь, как все это было тогда, в тот вечер? Мы прогулялись по кампусу и пришли к тебе в офис. А еще раньше я отправила тебе письмо, но ты ни слова не сказал о нем.

Было ужасно жарко. Ни слова не говоря, ты стал медленно складывать газетный лист. Потом принялся резать его, не сводя с меня глаз, и неожиданно я осознала, что мы уже начали заниматься любовью…

— Я не хочу, чтобы ты разрезала этот номер «Таймса». Я еще не прочел его.

— Ты все помнишь. Прошлого не отринуть. И мы все еще разговариваем. Прости, что я верю в магию. Большинство женщин верит. А обращаться к магии заставляет необходимость, глубокая, глубокая, глубокая необходимость. Ты говорил, что обожаешь это платье. Разве оно тебе больше не нравится?

— Пожалуйста, уходи.

— Тогда я сниму его.

Быстро отступив от стола, Морган стремительно расстегнула на спине молнию, и платье упало, оставив ее в очаровательной кружевной нижней юбке. Стоявший в полоборота к окну Джулиус обернулся, внимательно осмотрел ее.

— Видишь, тебе по-прежнему интересно, — мягко сказала Морган. — Прости мне это бесстыдство, но я люблю тебя, ты же видишь, как я тебя люблю.

— Почему бы и не взглянуть на полураздетую женщину, если она еще довольно молода и недурна собою, — сказал Джулиус. — А теперь надень платье и выйди вон!

— Нет! — С платьем в руках Морган рванулась к двери и, влетев в спальню, сбросила туфли на высоких каблуках. Сняла очки. Стянула с себя остатки одежды. Сдернув бледно-зеленое шелковое покрывало, торопливо расстелила постель и замедленными движениями сняла один за другим чулки — последнее, что на ней оставалось. Джулиус наблюдал от двери. Обрамленная свежими бледно-зелеными простынями, Морган сидела на коленях, вытянув в сторону длинные стройные ноги, и молча ждала. Глаза туманились и делались все больше, больше.

— Извини, — сказал Джулиус. — Ход, безусловно, удачный, и зрелище даже не лишено живописности. Но меня, к сожалению, не занимает. Я в самом деле опаздываю, так что, пожалуй, последую-таки твоему совету и переоденусь.

Он потянул за ручку белой двери, и за ней открылся занимающий всю длину комнаты стенной шкаф. Вынув вечерний костюм, он положил его на стул, достал из ящика соответствующую белую рубашку и галстук. Неторопливо начав переодеваться, уложил в чемоданчик комплект повседневной одежды, чистую рубашку и носки. Затем натянул черные вечерние брюки и, стоя перед зеркалом, тщательно завязал галстук. Морган не отрываясь следила за ним глазами. В какой-то момент из ее груди вырвался стон.

— А теперь, миссис Броун, поскольку я, не заходя домой, уеду на уик-энд и не хочу оставлять квартиру в распоряжении нагой женщины, очень прошу вас одеться и уйти. Учитывая грубость и беспардонность вашего вторжения, я и так уже проявил максимум терпения.