Василе Василаке - Пастораль с лебедем
- Название:Пастораль с лебедем
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1989
- Город:Москва
- ISBN:5-280-00587-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Василе Василаке - Пастораль с лебедем краткое содержание
Пастораль с лебедем - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Хе-хе, вы еще и со скотиной пожаловали! Вдвойне оштрафуем!
— Так ведь прежний пастух договорился. Еще вчера…
— Тогда, хе-хе, втройне оштрафуем, потому что еще и врете.
Видит все это Захария и, будучи хитрее, вмешивается в разговор:
— Зачем столько слов, если бутылка еще полна?
Тот сторож, что помоложе, не выдерживает:
— Вижу я, дяденька, вам прямо под суд хочется.
Встает тогда Серафим, смотрит направо-налево, смотрит вблизь, смотрит вдаль: в долине пашут трактора, на пригорке комбайны, сеялки, веялки, даже суслику негде зарыться в норку. И говорит он сторожам:
— Что же мне делать с этим бычком?
Вытаращили на него глаза сторожа: «Что он, ненормальный или притворяется?!»
— Где ты быка видишь, христианин? — спрашивают оба.
— Да вот же, вот… — И только обернулся, чтобы его показать, глянь, а его нету. — Тьфу! — сокрушается Серафим. — Где же он? Ай-яй-яй! Уже в лес пошел.
Взглянули еще разок сторожа на них и махнули рукой: «Оставим-ка их с богом… Ходят двое с одной козой, а видят стадо. Ну, как их после этого назовешь, да простит нас бог!»
И, решив так, не бьют их, не пугают, не ругают, а по-хорошему их прогоняют…
А лес манит их рукой, приглашает: «Идите, пожалуйста, сюда, здесь холодок, здесь зелень!»
И только вошли они в лес, а лесник тут как тут перед ними вырос.
— Думаете, я за вами не слежу? Кто вам разрешил сюда заходить?
Садится тогда Серафим на траву, а в голове молнией: «М-да, лес-то он лес, а думаешь, у него глаз нету?» Ну, а Захария, тот не растерялся:
— Садись-ка ты, Анисим, рядышком, ведь мы в лесу, и никто нас не видит! Какую «монополь» делают эти русские, дай им бог здоровья! — И опять вынимает бутылку и хочет ее раскупорить. — Ну, попробуй «Казбек»… — и протягивает пачку леснику.
Видит лесник, что люди эти с добрым сердцем, так зачем ему злить их напрасно?
— А где же ваш Ангел? — смягчается он.
— Ох, бросил он нас, — говорит с горечью Серафим.
Повеселел лесник.
— Хе-хе, пастух бросил, — это еще что! Меня жена пятый раз бросает!
— Ничего себе, — говорит Захария, а тут по тропинке бежит к ним мальчишка да и кричит:
— Татунь, идем быстрее, начальник из лесхоза приехал и мать наша с ним!
Как будто обжегся лесник, вскочил, замахал руками:
— Братцы, я вас не видел! Ну-ка, марш отсюда…
А Серафим — что ему делать? — просит:
— Может, спрячете нас в чаще, баде?
— И речи не может быть… Идите, лучше уж приходите, как свечереет.
Куда же им идти дальше? Пошли в овраг. У каждого села есть хоть один овраг, а в Серафимовом селе овраг был большой-большой. Когда был еще маленький, часто думал Серафим: «Запрудить бы его с одного конца и наполнить бы его водой, как бы купались здесь люди! И сколько бы рыбы наловили! Жили бы и купались только».
Но теперь здесь, в этом овраге, делали саман, трепали шерсть, белили полотно. Согнал он сюда стадо, а скотина, если голодная, думаете, она угомонится?
— Ой, Серафимаш, разве ты не знаешь, что за птицей скотина не пасется, — укоряет его старуха, подгоняя колхозных гусят.
Отогнал он стадо повыше, а тут из кучи глины выходит один, с железными вилами:
— Эй ты, пастух, сейчас я тебе покажу! Не видишь — кирпичи? Или думаешь, если у тебя дом есть, так другим его не надо?
Поднимается он со стадом еще выше и вдруг слышит:
— Ай-яй-яй, на помощь!
Бежит туда Серафим, и, думаете, что он видит? Стая девчат, голые-голенькие, только в рубашках, сгрудились перед стадом. А что им делать: повсюду полотно, полотно, белое-беленое. И все расстелено под солнцем…
— Ну, Серафим, неужели тебе не жалко этой белизны? Ну, хоть наши руки пожалей, добрый ты человек! Уж мы белили, белили… Ну?
И тогда снова кидает Серафим взгляд на поля — а там как вчера, как завтра, как сегодня днем: трактора в гору, трактора под гору, а на ровном месте машины, комбайны и, куда ни глянешь, столбы да провода! А сверху с самолета опрыскивают то сад, то кукурузу, то бахчу, то виноград, и гудят, и тарахтят — куда же стаду податься?
«Ох, — застонал он. — И о чем же я думал, когда покупал этого бычка?»
А овраг кончается в селе и начинается в селе…
Выходит Серафим на дорогу и думает: «А знаешь, ведь еще остался бурьян по обочинам».
Глянь, а тут уже пацан, с овцой на поводу.
— Дядя, тебе кто разрешил? Сколько тянется забор, обочина вся наша! Или вы свою вскопали и теперь на нашу заглядываетесь?
Так, то вдоль заборов, то по дороге, дошел Серафим до своего дома. А у него под забором чисто, подметено, ведь только что женился хозяин… А скотина — она и есть скотина, откуда ей знать, что и как, — давай по соседским дворам. Думает Серафим: «Ох, что же делать, соседей не обидеть бы…»
И открывает ворота и загоняет стадо во двор.
— Ничего себе… — говорит за его спиной Захария. — Что это ты выдумал, бре?
— А вы откуда взялись? — искренне удивляется хозяин-пастух.
— Так я же все время рядом!
И говорит о скотине:
— Что теперь натворит в твоем дворе эта сволочь! Вот посмотришь!
— Э, да бог с ними, Захария!
Садятся они обедать. Приносит Серафим немного соли и что к ней полагается, а Захария достает водку…
Ну, а скотина изголодавшаяся? Как попала во двор к Серафиму, так ест аж давится: тыквы множество, кукуруза, фасоль, картофель, то, другое, чего только не найдешь во дворе колхозника, который не держит скотину!
— Хо-ро-шо! — говорит Захария.
А этот, как его там, хозяин, глотнул и он водки и говорит:
— Лишь теперь я понял, дед: интерес — он что-то да значит… Конечно мое дело!
— Что же он значит? — говорит Захария, а сам ест, жует.
— А вот что, дед. Хочешь быть добрым, а мысли, а мысли, а дела, а дела… Сегодня думал я: «Бедная моя мама». И снова подумал: «И мысли ее, бедной!» А кто может разрушить мысли?! Молния, холод, атомы? Думаю о самой доброй мысли. Но опять думаю: «А если я умру?»
И вздыхает Серафим: «Сколько я жив, столько я стойкий-крепкий». И вспоминает: «А вчера у меня сдох на солнце поросенок».
Глядит на него понимающе Захария и говорит, успокаивая:
— Устал ты… И со мной такое бывало, как случится что-нибудь… Вот так: сядет мысль на грудь и душит тебя… Вижу, плохо дело, и говорю тогда: «А ну иди сюда, скрипка, иди ко мне». Жаль, собака была по соседству, как услышит, выть начинает. И я тогда со злости: «А ну-ка иди, Захария, в корчму!» — И Захария еще выпил и заключил: — Не встать мне с этого места, если ты не гож только для скрипки для одной!..
— Эх, — махнул рукой Серафим, — я даже петь не могу, не то что играть.
— Мэ-эй! — вскрикнул Захария. — А ты пой для себя! Кукушка ведь для себя поет, сверчок тоже!..
И тогда впервые громко сказал и Серафим:
— Скажите-ка вы мне, дед, что это за песня, если ее никто не слышит? Ведь песня — она песня, когда другие — мир ее слышит!.. Ведь кукушку, и ее лес слушает… Как того немца называли?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: