Василе Василаке - Пастораль с лебедем

А тем временем Ангел-пастух гнался за мельником. Мчался, не разбирая дороги, и кричал:

— Стой, дурень! Слышь?! Стой! Давай мирно договоримся. Хоть ключи от мельницы брось! Мы же помним, как женился на старухе, — тоже был пролетарий… Вместе будем заведовать мельницей, слышишь! Стой, говорю! Хуже будет!!

— На-кося, выкуси. Некогда мне с тобой… Ну, дьявол чертов, чтоб тебе век маяться, как мне! — и опять давай деру.

— Куда бежишь? — кричал вдогонку Ангел. — Давай ключи по-хорошему! Выручу, будешь моим помощником по мельнице. Да куда тебя несет?!

Мельника несло прямо на плетень крестьянина Беллони по прозвищу Мэлигэ. Это хлипкое сооружение отделяло двор от оврага (если помните, того самого, что подковой огибал центр села).

А мельник уже перепрыгнул по-заячьи через плетень и, оказавшись в безопасности, крикнул в ответ:

— До гроба не забуду! Поперек горла станет вам мельница! Ух, пусть тебя задушит моя молитва!

Это насмерть оскорбило Ангела. Какой-то изгой, отщепенец призывает на помощь силы небесные, чтобы его, пастуха, изничтожить!

— Ишь ты, удалец, — заскрежетал зубами Ангел, — еще и грозится! — и решил отколошматить его как следует. Только примерился перескочить через забор, вдруг — тр-р-р! — зацепился за кол, и рубашка — в клочья. — Ах, чтобы тебя так и эдак! Последнюю рубашку… Не хотел добром? Ну, теперь не видать тебе твоих рубашек, как своих ушей!

И решительно двинулся обратно, к сельсовету. По дороге от злости — и на мельника, что удрал, и на себя, что не поймал и что остался, черт побери, без рубашки, — вконец ее располосовал и взлетел, горячий от погони, на крыльцо, прямо к президиуму:

— Полюбуйтесь, чуть не задушил! Что с рубашкой сделал, а? Угрожал, товарищи, так и заявил: «Днем и ночью, в деревне или в поле попадешься, говорит, убью, как мельничную крысу в капкане!» — И, откинув кудрявую прядь со лба, как поэт на митинге, обратился: — Посоветуйте, товарищи, как дальше быть! Смотрю, вы уже прямиком шагаете в новую жизнь. А я, выходит, куда полез? На плетень, в битву с шелудивым мельником, и ведь все ради вас. А обо мне тут небось и не вспомнили.

Если послушать Ангела, дела не на шутку усложнились. И в поле смерть поджидает, где пастух одиноко бродит со стадом, и в селе — он ведь ночует там, где кормят (потому и называют «чередником» — обходит по очереди все дома в селе). Что стоит мельнику выследить его и укокошить, а вину свалить на хозяина? Короче, и спать Ангелу не дадут, и жизни лишат, горемыка он бесприютный, горький сиротинушка…

Один из толпы подлил масла в огонь:

— Братцы! Я у мельника ружье видел, охотился по дому за крысами!

Тут уж все перемешалось — ружья, мельник, крыса, пастух с пустой мельницей, — и какая-то старушонка не выдержала, запричитала:

— Ангел бедненьки-и-ий, без отца ты, без матери, и без охраны ты, и богом покинутый! Люди добрые, давайте всем миром за Ангела помолимся…

— Тихо ты, бабка, — оборвал ее Ангел, — рано еще меня отпевать. Не будем секретарю мешать, посмотрим, что он записал.

И в протоколе схода появился третий пункт: «III. Вселить пастуха Ангела Фарфурела в экспроприированную сельхозартелью мельницу и приставить к нему охрану в лице соседей мельника, которым хорошо известны как его повадки, так а имущество. Образовать также комиссию для составления описи вышеупомянутого имущества».

Выслушав, Ангел выступил, как всегда, здраво:

— Благодарю за поддержку и сочувствие, товарищи! И спасибо бабушке Сафте, что заступилась за меня, грешного. Только, думаю, лучший страж при всех опасностях — собственная голова и твердая рука. Вы уверены, что соседи мельника не кормились из одного с ним котла? Так что для верности дайте пистолет! И вам спокойней, и мне надежнее. Я тут подобрал в поле одну железяку, уж разрешите поносить…

К слову сказать, тогда пистолетов очень много развелось. Да и как им не быть, если по ложбинам, по оврагам, по лесам и селам прокатилась война?

— Ах, какой он молодец, Ангел! Бравый парень! Теперь можно спать спокойно, мельника-диверсанта обезвредят.

Все разом облегченно вздохнули. Только один вопрос вертелся на языке:

— Послушай, Ангел, а где ты пули берешь к пистолету?

— А это раз плюнуть.

Солнце зашло. Проблемы решены, заявления все как есть пронумерованы и не шелестят беспокойно на ветру, а мирно спят на краю стола, накрытого красным бархатом с бахромой в чернильных пятнах. Тут вновь избранный председатель правления решил, что пора и ему внести свою лепту в виде четвертого пункта:

— Товарищи, есть идея! Колхоз у нас имеется, почему бы не построить новую мельницу! А что? «Новой жизни» — по плечу и новую мельницу… Разве эта «ветрянка» молола, товарищи? Курам на смех — одна крупа шла, и то цыплята от нее давились. И второе предложение. Мы не должны забывать о прошлом, поэтому старую мельницу надо превратить в музей.

Ангел первым его поддержал:

— Правильно! А я буду жить в музее… вместо заведующего или сторожа, за кого примете… Притом на общественных началах. Вдруг мельнику взбредет в голову поджечь ее? Ведь такого ожидать можно? Тут-то мы его и накроем, врага…

Все слушают и диву даются: смотри ты, пастух-то пастух, а башка как варит!

— А подпаска прошу назначить мне в помощники, за связного будет и для засады на мельника сгодится.

Вот уже сумерки спустились, загорелись по селу окошки, и даже небо порадовалось, заморгало звездами: «О боже, какое славное собрание!..»

Домой расходились не спеша — ну, братцы, с таким делом справились! — и каждый договаривал, что не успел договорить при народе:

— Бре, бре, бре, скажи, что ты понял, а то я никак не разберу — кто теперь Ангел?

— Э-эх-хе-хе, меня другое интересует: наверно, из-за этой кутерьмы теленок успел высосать корову.

— Кому что, а мне тоже какая-нибудь зарплата не помешала бы. Вот, шельма, пристроился — и связной при нем на побегушках, и местечко прохладное. Нет, я бы не прочь при музее — вечером сторожем, днем за дворника…

Сосед махнул рукой:

— Ерунда. Я-то понял, что к чему. А вот ты чего под Ангела подкапываешься?

— Да разве я против? Я про зарплату говорю, что мне за дело, куда назначат Ангела?

— Так ты не понял? Он же теперь кладовщик!

— Неправда, братцы, милиционер! Раз уж у него завелся револьвер…

Но это все между прочим. А в районной газете тех времен сохранился исторический снимок: крестьянин въезжает на подводе во двор неказистого дома. На фото видны плуг, борона и прочие немудреные орудия крестьянского труда. Текст внизу объясняет: «Село Ааму. Первая в районе артель. Идет обобществление скота и сельхозинвентаря. Первый слева колхозник А. И. Беллони с радостью сдает инвентаризационной комиссии пару волов, повозку, плуг и мешок с семенной кукурузой».