Эдуард Лимонов - Книга воды

Я лично помню мой первородный, перворожденческий, первый в жизни пруд. Помню всех муравьев, стрекоз, пчел, ос, мух, комаров, мальков, всю эту кодлу насекомых, жаливших нас на крутых откосах холмов, спускавшихся к пруду, они жалили нас в 50-е годы. В 60-е меня жалили уже другие насекомые, в других водоемах. Научился я плавать не в нашем пруду. Плавать меня научил дядя Саша Чепига, электромонтер, мир его праху, в речке Старый Салтов, шириной метров десять была та речка. По берегам ее бродили коровы и козы, лепешки и черные шарики усеивали ее более чем скромные, лысые берега. Он научил плавать меня, а заодно и своего сына Витьку.

Если бы сейчас мне было возможно пройтись по берегу этого несчастного пруда, он показался бы мне мелким, грешным, обычным, жалким российским водоемом мелкого размера. Но когда ты еще не вырос и стоишь рядом с отцом, достигая ему до груди, то весь амфитеатр, пруд, кишащий загорающими, казались Вселенной. Текла вода из озеленелой трубы, кричали птицы и люди. Смешно, но из всего этого гомона жизни возникаю, спустя полсотни лет, только я. Если бы не я, кому на хер во всей России нужен был этот жалкий пруд? Две третьих людей, мочившихся в его воды, спаривавшихся у ближних кустов, флиртовавших, потевших, спавших осоловело спьяну на тряпках, воровавших у ближних брюки и подстилки, мертвы. Да не две третьих, а три четвертых или четыре пятых! Юные девушки, окунавшие ляжки, груди и письки в раствор с мальками, истлели, а те, кто еще жив, — пыхтящие жабы. Пользуясь случаем, я кричу этому сраному народу: кто вы, еб вашу мать всех! Кто? Не важны вы все, как мальки в той воде, стекли вы в канализацию жизни. Важен только странный мальчик в плавках, смотрящий на вас. И чтобы он вас заметил, подняв свой взгляд от мальков, тритонов и головастиков. А не заметил — ну и нет вас.

Когда мы бросили с Владом войну, нам устроили отходную. Так случилось. Под давлением обстоятельств мы вынуждены были бросить любимую нами войну. А ведь как радостно, бравурно мы въехали в войну на броне бэтээра батальона «Днестр» с молодыми зверюгами в черной форме! Вы когда-нибудь ездили на бэтээре через города, с молодыми зверюгами? Железо оружия пылает на теле. Не ездили? Тогда вы жалкий тип, и только. Когда ты так едешь, то чувствуешь себя воином Александра, покоряющим Индию. Неведомую, загадочную, где танцуют голые красные женщины и дуют в раковину длинноволосые воины с белыми узорами на лице.

На лимане нам устроили отходную. Всегда осторожный, сдержанный спецслужбовец Шевцов, бывший прибалтийский мент, уже тогда полковник, впоследствии генерал, и глава КГБ в ПМР, чин из МВД Республики, прокурор, ну и полевые командиры поменьше, полегче весом и помоложе. Мы сели в избе, выстроенной на мостках над водой. Хата с причалом для катера. В плавнях на подступах уселись нас охранять бойцы. Чины МВД и прокурор изощрялись в изготовлении ухи, молдавское винище лилось кружками, то же происходило и с чачей. Мясо поедалось в невероятных количествах. Мои сотрапезники, включая Влада, оказались все с вместительными желудками, как у морских бакланов, пеликанов и прочих пернатых мешков, собирающих жратву впрок. У меня двойного дна в желудке нет, о чем я сожалел и тогда, и горько сейчас сожалею. Сколько несъеденного, сколько невыпитого! Какое темно-красное винище недопито, какие пахучие кусяры рыбы и маринованного мяса недоедены?! О!

Я еще не знал, что люди Шевцова угрохают через несколько дней Костенко. Я смотрел спокойно на лицо полковника. Я еще не знал, что таинственно погибнет в 1994 году, в то время как чистил пистолет, Сергей Кириченко, — здоровый офицер улыбается мне до сих дней с оставшейся у меня единственной фотографии (на ней Шевцов сжимает пучок лука). Я еще не знал, разумеется, что через 9 лет попаду в тюрьму. Счастливо кричали в камышовых зарослях птицы, пряталось в украинских тучах солнце, чтобы вновь выйти и озарить воды Приднестровской Молдавской сепаратистской Республики. И замаскировались в плавнях здоровенные бойцы, охраняя пирующее начальство.

Как говорят в таких ситуациях американцы, «мы имели хорошее время». Ездил где-то неподалеку с мирных переговоров и на мирные новоназначенный командующий 14-й армией генерал Лебедь. Плелись интриги. Из свеженезависимой Украины представители соседних армейских округов приезжали к Лебедю — предлагали поднять большую бучу. К независимостям еще никто не привык — им было восемь месяцев, ну, девять, от роду. Успешный пример Приднестровского бунта показал, что можно сделать. Еще никто не понял Лебедя. Шевцову еще предстояло пройти период очарования басистым генералом, период дружбы с ним, когда они вместе накачивались шампанским, и только после этого будет период злой вражды.

Так что мы обсуждали Лебедя, президента ПМР Смирнова, мирные переговоры, Молдавию, «румын», румынское телевидение, молдавское вино, судьбу знаменитых винных пещер в Крикове, качество оружия. Я спросил, помню, про генеральский револьвер, которым меня наградил командир батальона «Днестр». Еще обсуждали Ельцина, Гайдара, Москву…

Время от времени кто-нибудь спускался в резиновую шлюпку и греб куда-нибудь, дабы с потом вышла чача и можно было пить чачу и вино. Спустился и я и искупался в теплой, пахучей от камышей воде. Резиновая шлюпка была желтой. Несмотря на сердечность и внешнюю открытость пиршества на воде, многое скрывалось. Когда Влад хотел запечатлеть нас для вечности, из кадра убрали все оружие, а половина участников вообще вышла из кадра.

А как могло быть иначе? Все же они были из спецслужб, у них в крови было недоверие, с ними нельзя было быть друзьями. Когда нас везли ближе к ночи в Тирасполь, Шевцов уснул в машине, но вдруг, проснувшись, приказал остановиться, повернуть обратно и поехать по иному маршруту. В кромешной молдавской пахучей ночи слышны были одиночные выстрелы.

В октябре 1994-го убили Кириченко, замаскировав дело под чистку пистолета, позднее писали, что Сергей занимался продажей оружия. Примерно в то же время соперники стали теснить и арестовывать прибалтийских ментов, организовавших государство ПМР. Шевцов сам ожидал ареста. Но избежал опасности. Так что это еще не все — совершить успешную революцию и основать государство. Позднее еще нужно будет защищаться от бывших друзей. И защищаться до самой смерти.

О, как она была сурова! Мы сидели у зеленого замшелого пруда в Санкт-Петербурге на слабом майском солнце, и она просто третировала меня своим презрением. Кто эту маленькую, крошечную, можно сказать, особу научил так презирать? Никто, сама, инстинкт, возможно, тренировки, — отец некогда пил. Семнадцать лет, воинские брючки с накладными карманами, распущенные волосы, беретка, рюкзачок.