Мария Метлицкая - Легко на сердце [сборник litres]

А ведь всего сорок пять! И где там про ягодку? Где? Помятая слива, подгнившее яблоко… Сморщенный апельсин.

Нет, первый день был хорош и спокоен – и снова мечталось о пенсии. Она валялась на диване, иногда проходилась по квартире с тряпкой в руках – и снова ложилась: а пошло все к чертям! Кому нужна вся эта чистота, этот порядок… Никому. И ей в том числе. Смотрела по телевизору все подряд – новости, сериалы, ток-шоу. Пила чай, грызла яблоко. К вечеру, покрякивая, вставала и шла на кухню. Открывала дверцу холодильника и долго смотрела внутрь. Сварить щи или гороховый? Да ну его, этот суп. Похлебаю в больнице. Сделать котлеты или рагу? А для кого? Для кого стараться? Неохота готовить. Совсем неохота. А раньше она любила. Когда с мамой жила и с сыном. Борщи варила, мясо тушила, блинчики пекла. Петька любил мясные, а мама творожные. Пельмени лепила, вареники. Капусту на зиму квасила – огромный трехведерный бак. Петька сидел рядом и выпрашивал кочерыжки. Варенье варила, огурцы закрывала, компоты. Всегда в воскресенье открывали компот – вишневый, сливовый, грушевый.

Густые у нее были компоты – мама говорила: «Компот что варенье». Петька разбавлял компот водой.

А сейчас… Кому, для чего… Ей – не надо. Она грустно вздохнула и вытащила из морозилки пельмени.

Поставила на плиту кастрюлю с водой и стала ждать у окна. Во дворе гуляли мамки с колясками, на лавочке у подъезда сидели старушки.

Когда-то и она так – с маленьким Петькой, с соседками… Катали коляски по кругу, как лошади в цирке. А мама сидела на лавочке, сплетничала с подружками.

Ни Петьки, ни мамы – одна. И будет вот есть сейчас свои пельмени и сглатывать слезы.

Нет, хорошо, что завтра еще один день, а потом на работу. И слава богу! Какая там пенсия – с ума на ней стряхнешься. Присесть со старушками рядом на лавочке? Обсуждать молодежь? И снова ползти к телевизору? Бр-р-р! Господи, какое же счастье, что есть работа. И она на хорошем счету. И с девочками у нее отношения чудные, и с руководством. И больные на нее не жалуются – Галя да Галя, Галина… А некоторые – Галюша или Галиночка.

Слава богу, что послезавтра туда. Встанет, не переломится. Доползет. Жаль, что больница так далеко. Ох, добираться! Потому и остается она ночевать – в ту ночь, что между сменами.

Поплакала, съела пельмени, полив их сметаной, и побрела в свою спальню. Счастье, между прочим. Кровать, ночничок, журнальчик рядом на тумбочке. Спите, Галина Михална! Спите и не грустите. И оглянитесь вокруг – вон сколько горя и сколько несчастий. В больнице небось работаете. Сами все видите. Так что не гневите Создателя. Помолитесь и спите. Приятного сна!

Квартира есть, денег на скромную жизнь хватает – вон, на мутон свой накопите, и будет вам счастье.

Работа есть, ноги носят. А что до женского счастья… так и тут вы не одна. Сколько женщин, ваших ровесниц. И помоложе. Куда моложе! И где оно, это женское счастье? Кто его видел?

Утром, на обходе, к Любочкину подошел лечащий врач.

– Как настроение? – поинтересовался он бодренько. – Как спалось-елось?

Любочкин глянул на него и отвернулся. Буркнул:

– Отлично. Так отлично, что жить не хочется…

– Что так? – совсем развеселился тот. – Какие-то проблемы?

– Лично у меня – никаких, – ответил Любочкин на его глупость. – Может, у вас?

Лечащий похлопал его по руке. Фамильярно похлопал, как дурачка.

– Все будет отлично, Николай… Анализы у вас неплохие, вот сейчас капельничку новую вам назначу, витаминчики продолжим, потом кардиограммку повторную забацаем – и по домам! Через недельку, дней десять…

– Бацайте, – хмыкнул Любочкин, – вам-то чего… А мне… Пофиг мне, что вы там «бацаете». По барабану, понятно?

Врач развел руками:

– Ну, так же нельзя! Надо с подъемом, с настроением надо! С позитивом и настроем, так сказать. На выздоровление!

– Ага, – буркнул Любочкин, – как прикажете. Щас поднимусь и гопак вам станцую!

Врач вздохнул, покачал головой и повернулся к соседу Любочкина.

Галя огромным половником помешивала в ведре горячий геркулес. Плюхнула ведро на тележку, туда же тазик с хлебом и миску с нарезанным кубиками сливочным маслом. Лоток с сыром, поднос с омлетом. Сглотнула слюну: кашу больничную – сладкую, густую – она любила. А еще и хлеб с маслом, горячее какао – ох, красота! Подумала: быстренько все разнесет, раздаст – и к себе, завтракать. Подойдут и девчонки-медсестры. За свежим хлебом – кашу они не едят, берегут фигуры. Правильно, молодость – куда кашей напихиваться! Они у себя, в сестринской, кофеек заварят, колбаски нарежут. Подойдет врач, Илья Матвеич, тот пожилой и к тому же язвенник. Кашу он никогда не пропускает. А заведующему, Виктору Владимировичу, Галина сама отнесет – омлет, бутерброд с сыром, какао.

Он будет ее благодарить за заботу и очень стесняться. Человек он хороший и многодетный отец. Всем его жалко, а ей, Гале, жальче всех.

Знает, что дома позавтракать он не успевает – двух девчонок отвезти в школу, а пацана в детский сад.

Она толкнула дверь в палату и громко объявила:

– Мальчики, завтрак!

Все оживились и стали протягивать ей тарелки. Только Любочкин не повернулся – как вперился в стену, так и лежал.

Она подошла к его постели. Потрогала за плечо.

– Э, молодой человек! Просыпайтесь! Каша вот стынет, какао, омлет!

Любочкин повернулся и увидел ее – хорошую женщину и доброго человека.

Лицо его просветлело, и он сел на кровать.

Она улыбнулась ему, чуть зарумянилась и, оглянувшись, положила на хлеб два куска масла и два куска сыру.

– Ешь, – шепнула она, – сил набирайся!

Любочкин молча и растерянно кивнул и долго смотрел ей вслед, на уже закрытую дверь.

Потом спохватился, быстро съел кашу, которую категорически не ел никогда в жизни, проглотил квадратик омлета, два бутерброда и чашку уже остывшего какао.

И все это показалось ему таким вкусным, словно позавтракал он не в больнице, а в ресторане «Прага», к примеру, в котором не был, разумеется, никогда. За всю свою дурацкую и бестолковую жизнь. Не был, но слышал.

Столичный все-таки житель.

Вошла медсестра со штативом.

– Капельница, Любочкин. Давайте руку! – строго сказала она.

Он живо протянул ей руку и хохотнул:

– С чем капельница, кудесница?

Шутку медсестра не подхватила, а посмотрела на него с осуждением.

– Со спиртом, больной. Устраивает?

– Лучше б с шампанским! – продолжал острить Любочкин.

Медсестра тяжело вздохнула и не ответила. Презирала, похоже.

На обед был гороховый суп и котлета с пюре. Галина ему улыбнулась и положила котлету побольше. И пюре шмякнула – от души.

– Киселю кому? Добавки? – спросила она, и все разом протянули стаканы.

Она подошла к Любочкину и налила ему первому. Он крякнул от удовольствия и дотронулся до ее руки.