Марк Поповский - Третий лишний. Он, она и советский режим

Для беспокойства на верхах есть серьезные причины. Советский Союз переживает демографическую катастрофу: там непрерывно падает рождаемость. Падает она давно, но многие годы нежелание граждан заводить детей являлось государственной тайной. Ныне молчать об этом стало невозможно: 60 процентов семей в СССР или вовсе бездетны, или имеют одного, от силы двоих детей. Возникшая на сегодня картина особенно разительна, если сравнить светлое социалистическое настоящее с „проклятым царским прошлым”.

Из материалов переписи населения, проведенной в 1897 году, видно, что в те времена на каждые 1.000 подданных российского императора в год рождалось от 40 до 45 детей. Правда, в доантибиотическую пору младенцы часто гибли от болезней, но населении империи, тем не менее, быстро росло, обгоняя большую часть европейских стран. Большевистская революция 1917 года и гражданская война подорвали кривую нормального возрастания населения России. К 1940 году на 1.000 советских граждан ежегодно рождался только 31 ребенок; в 1960 году-около 25. К 1980 году число ежегодных рождений в стране зрелого социализма упало до 18,3 на тысячу, то есть в два с половиной раза меньше по сравнению с 1897 годом [154] См. „Население СССР в 1973 г.”. М., 1975, с. 68 и „Народное хоз-во СССР в 1980”, с. 31. До 70-х годов цифры эти замалчивались, а в 30-е — 5 0-е годы официально утверждалось, что рождаемость в СССР после революции растет. При этом за отсутствием конкретных цифр ссылались на речь Сталина, который в декабре 1935 года заявил: „Жить стало лучше, жить стало веселей. Но это ведет к тому, что население страны размножается гораздо быстрее, чем в старое время. Смертность стала меньше, рождаемость больше, и чистого прироста получается несравненно больше”. . Этот процесс поразил не только город, но и село. Деревенские семьи, когда-то многолюдные, насчитывающие по семь-десять детей, сегодня в пределах Средней России, Украины и Белоруссии не склонны иметь даже 3–4 малышей.

Вопрос о том, сколько иметь в семье детей, вроде бы сугубо личный и касается только двоих. Но сфера личного, то есть касающаяся только личности и никого другого, в Советском Союзе сведена почти на нет. Для московских властей деторождение — процесс, прежде всего связанный с их военными и хозяйственными планами. Уже сейчас на заводах и стройках страны не хватает до 20 процентов рабочих, а в армию приходится призывать юношей, которых по состоянию здоровья в прошлые десятилетия ни за что бы не призвали. Конечно, можно утешаться тем, что низкий уровень рождаемости распространен лишь среди русских, украинцев, белорусов и жителей Прибалтийских республик. В Узбекистане, Туркмении и Таджикистане семьи по-прежнему многодетны и процент рождаемости почти достигает дореволюционного уровня (в соответствии с переписью 1897 г.). Но в Москве эти цифры никого не радуют. Туркмены и узбеки весьма неохотно покидают свои кишлаки, крайне редко становятся к заводскому станку, не желают идти на строительства. Да и в армии они сила весьма сомнительная: после вторжения в Афганистан оттуда пришлось срочно выводить части Среднеазиатского военного округа.

По предсказаниям специалистов, падение рождаемости будет продолжаться среди „белых” народов и впредь, хотя и не такими стремительными темпами, как в последние годы. Вот почему журналистам и писателям, сценаристам и режиссерам, социологам, психологам и демографам дана команда как можно сильнее шуметь о пороках малодетной семьи, о прелестях брака-, о радости материнства. В этой связи и об одиночестве разрешено поговорить с сочувствием: жалко их, одиноких, надо бы к делу пристроить… В официозном, поднятом по команде хоре многое звучит фальшиво и неубедительно, ясно видна рука дирижера. Но есть в этой государственной кампании и положительная сторона: на страницы прессы проникло много интересных, прежде утаиваемых цифр и фактов.

Возьмем хотя бы основной вопрос проблемы: сколько в стране мужчин и сколько женщин. На первое января 1979 года в СССР было 122,3 миллиона мужчин и 140,1 миллиона женщин. Таким образом на сегодня в стране — 17 с половиной миллионов, лишних” женщин. Такой диспропорции нет ни в одном государстве мира. И это при всем при том, что в царской России представителей обоих полов было почти поровну. Советские журналисты и социологи „объясняют” „избыток” женщин гибелью мужчин во Второй мировой войне. Но диспропорция возникла значительно раньше. Уже в результате Первой мировой войны и войны Гражданской погибло и умерло от болезней 2,6 миллиона военнослужащих, и это лишь малая часть погибших в результате потрясений, пережитых Россией между 1914 и 1922 годами. Советские авторы ничего не пишут о жертвах красного террора и о первой антибольшевистской эмиграции, но они признают, что „общие потери населения нашей страны (прямые и косвенные) составили 21–22 млн. человек, из которых около 10 процентов — потери вооруженных сил…” [155] Г. П. Киселева, А. Я. Кваша. „О чем рассказывают переписи населения”. М., 1983. Издательство „Финансы и статистика”, с. 56. В результате к началу 20-х годов женщин в СССР было уже на 4 миллиона с лишним больше, чем мужчин.

Перепись 1939 года показала, что женщин стало еще больше. Число „лишних” достигло перед войной 8 миллионов! В советских книжках и газетах, разумеется, о сталинском терроре, о лагерях смерти, о раскулачивании и вывозе миллионов кулаков на дальний Север на верную смерть прочитать нельзя. Вместе с тем вроде бы необходимо как-то объяснить, почему в самое мирное за всю историю советской власти время процент женщин среди населения достиг 52,1 процента, а процент мужчин упал до 47,9. Впрочем, авторов, пишущих по прямому заказу партийных властей, ничто не смущает. „Период между переписями 1926 и 1939 годов, — вещают они, — был тем временем, когда в нашей стране в основном был построен социализм. Этот процесс происходил в очень сложных условиях классовой борьбы и быстрой перестройки экономики в исторически короткие сроки” [156] Там же, сс. 76–77. . И все. Какие классы с какими воевали, — неизвестно, а в результате нескольких миллионов мужиков Россия недосчиталась. "Перестройка” и „борьба” изуродовала жизнь и миллионам женщин, которым стало не за кого выходить замуж, не от кого рожать детей.

О потерях во Второй мировой войне советская статистика лгала долго и упорно. Размеры этих потерь не ясны и доныне. Зато ведомо, что после войны и массовых арестов 1947–1952 годов („вторичные посадки”) женщин в стране по сравнению с мужчивами оказалось уже на двадцать миллионов больше. И снова, как перед войной, не состоялись миллионы свадеб, не родились миллионы детей. И хотя в СССР главную вину за падение рождаемости традиционно взваливают на Вторую мировую войну, не война только виновата. Падение рождаемости не прекращалось в стране, начиная с 1917 года. По словам специалистов, на пороге 70-й годовщины большевистского переворота „рождаемость большей части населения СССР находится на низком уровне, близком к простому воспроизводству…” [157] Г. П. Киселева, А. Я. Кваша. „О чем рассказывают переписи населения”. М., 1983. Издательство „Финансы и статистика”, сс, 76–77. .