Рейчел Каск - Транзит

Я спросила, что это было.

Он опустился на корточки, чтобы нанести краску на волосы сзади, так что я не видела его лица. Через некоторое время он встал и снова появился в зеркале с пластиковой миской в одной руке и кисточкой в другой.

– Страх, – сказал он. – И я подумал, что не стану убегать от него. Я останусь, пока он не уйдет. – Он внимательно изучил уже окрашенные пряди со всех сторон, словно художник, рассматривающий законченный холст. – Еще чуть-чуть, – сказал он. – Оставим ненадолго впитаться.

С моего разрешения он отойдет, чтобы сделать быстрый звонок. С ним теперь живет племянник, и Дейлу нужно сообщить, что его планы на вечер изменились и он всё-таки будет дома.

– Если повезет, – сказал Дейл, – он и сам соизволит что-нибудь приготовить.

Я спросила, откуда приехал его племянник, и он ответил, что из Шотландии.

– И не из модной ее части, – сказал он. – Почему-то моя сестра продолжает жить в жопе мира. Два или три раза он приезжал навестить ее, и не проходило и двух суток, как он уже был готов пойти разговаривать с овцами.

Племянник – забавный малый, сказал Дейл: все решили, что у него аутизм, или синдром Аспергера, или как там это называют, когда ты не такой, как все. Он ушел из школы, не получив аттестат. Когда Дейл приезжал навестить их, у него не было работы, и ради развлечения он сидел на холме и бросал вниз камни.

– К счастью, с тех пор он немного изменился. Прошлым вечером он даже спросил, использовал ли я в соусе для пасты свежие травы или «просто сушеные». – Дейл изобразил пальцами кавычки.

Я спросила, как мальчик оказался в Лондоне, и Дейл ответил, что это случилось после его разговора с сестрой. Она сказала, что мальчик стал говорить ей настораживающие вещи, вроде того, что он как будто живет в чужом теле или что-то такое.

– Он ничего не говорил месяцами, – сказал Дейл, – и вдруг как брякнет такое. Сестра не знала, что с ним делать. Она спросила меня, что это может значить. И я сказал, что я парикмахер, а не психолог. – Он перебирал отдельные пряди моих волос. – Но, конечно, у меня была одна догадка. Я сказал ему, что если он соберет вещи и сядет на поезд, то может пожить у меня в Лондоне. Я сказал, что не ищу компании; мне нравится моя жизнь такой, какая она есть. У меня есть хорошая квартира и хороший бизнес, и я хочу жить так, как живу. Тебе нужно будет вносить свою долю, я не стану селить у себя кого-то, у кого нет работы, и благотворительностью заниматься не буду, на кой мне это надо. Но у тебя будет свобода, сказал я, а Лондон – большой город. Если ты не сможешь найти здесь то, что ищешь, ты не найдешь этого нигде. А спустя неделю, – сказал Дейл, – раздался звонок в дверь, и на пороге стоял он.

Дейл признался, что не был удивлен: сестра сообщила ему о приезде племянника за несколько дней, чтобы он успел спрятать то, что она бы не одобрила. И в течение этих двух дней он начал немного сомневаться. Он бродил по комнатам, отмечая чистоту и порядок в них; он наслаждался умиротворенностью своей квартиры, собственной свободой передвигаться по ней, возвращаться домой с работы и видеть, что всё лежит на своих местах.

– И вот я представлял, – сказал он, – что здесь постоянно будет кто-то еще, кто-то, с кем нужно будет говорить и после кого нужно будет убирать, кто-то, за кого я буду, в общем-то, нести ответственность, потому что в шестнадцать лет ты всё еще ребенок, а этот ребенок еще и никогда в своей жизни не бывал за пределами крошечной шотландской деревни; ну, в общем, ты понимаешь, о чем я, – сказал Дейл. – Я, должно быть, сошел с ума, думал я, раз отказываюсь от всего этого.

Я спросила, сбылись ли какие-то из этих страхов, и на время он замолчал. Я смотрела на него в зеркало: его руки были скрещены на животе, который едва заметно проступал на его волчьем теле.

Конечно, вначале, сказал он, у них были некоторые проблемы. Ему пришлось научить племянника делать всё так, как ему нравится, – никто не может научиться таким вещам сразу. Он и сам прекрасно знал это по новеньким сотрудникам салона. Нужно время, сказал он, время и системный подход. Но прошло уже два месяца, и теперь они притерлись друг к другу. Мальчик устроился помощником механика; у него появились друзья, и время от времени он даже ходит вместе с Дейлом в клуб.

– Когда мне не лень отложить трубочку и тапки, – сказал Дейл, – и вытащить себя за дверь. Совместная жизнь, – продолжил он, – уже совсем не то, что жизнь в одиночку. Ты теряешь что-то и не знаешь, обретешь ли снова. Однажды он уедет от меня, и мне уже приходила в голову мысль, что я, наверное, буду скучать по нему, мне будет казаться, что без него в квартире пусто, хотя раньше я жил в ней один. Возможно, я не был готов отказаться от стольких вещей, – сказал он. – Но невозможно не впустить людей, когда они хотят зайти, и невозможно спросить у них, что они дадут тебе взамен.

Он направился к стойке регистрации, чтобы взять телефон, и я посмотрела на мальчика в кресле позади меня, чьи растрепанные темные волосы были теперь коротко подстрижены. Он часто умоляюще поглядывал в сторону мамы, но та продолжала увлеченно читать книгу.

– Выходит красиво, – обратилась ко мне Сэмми. – Есть какой-то особенный повод?

Я сказала, что нет, хотя на следующий вечер у меня запланировано одно мероприятие.

– Волосы обычно хорошо лежат еще два-три дня, если он их уложит как надо, – сказала Сэмми. – Ну вот, закончили, – обратилась она к мальчику, – давай-ка посмотрим на тебя.

Она опустила руки ему на плечи и посмотрела на него в зеркало.

– Что думаешь? – спросила она.

Ответа не последовало.

– Ну давай же, – сказала она. – Что скажешь?

Я увидела, как мама мальчика взглянула на сына, оторвав взгляд от книги.

– Теперь намного лучше! – сказала Сэмми. – Красивый загадочный мужчина.

Костяшки мальчика побелели – так он вцепился в подлокотники кресла. Его лицо землистого цвета было очень напряжено. Сэмми убрала руки, и в это же мгновение он резко вскочил и сдернул с себя нейлоновую накидку, которая покрывала его плечи.

– Полегче! – сказала Сэмми, отходя от него подальше и поднимая руки. – Вокруг дорогое оборудование, знаешь ли.

Странными резкими движениями мальчик направился к большой стеклянной двери. Его мама встала с дивана, всё еще держа книгу в руках. Мальчик потянул на себя дверь, и за ней показалась мокрая от дождя темная улица, по которой ехали машины. Он дернул за ручку так сильно, что дверь продолжала вращаться на петлях уже после того, как он отпустил ее. Она распахивалась всё шире, пока наконец не налетела на стеклянный стеллаж, в котором аккуратными рядами стояли средства по уходу за волосами. Мальчик замер в дверном проеме, его лицо было ярко освещено, подстриженные волосы будто стояли дыбом. Он стоял и смотрел, как из стеллажа на пол лавиной посыпались бутылки и банки, как они с грохотом покатились по полу салона и как за ними со звоном обвалился и сам стеллаж.