Рейчел Каск - Транзит

У него были клиенты, которые обнажали перед ним самые интимные подробности своей жизни, но неделей позже, столкнувшись с ним на улице, совершенно не узнавали его. Он имел дело с парами, которые посвящали его в свои семейные дрязги, а потом безмятежно проходили мимо, занятые собственными делами. Только в этой удивительной забывчивости он иногда замечал оттенок стыда. В начале карьеры подобные инциденты сильно расстраивали его, но вскоре жизненный опыт научил его не принимать их близко к сердцу. Он понимает, что является клиентам в красной дымке всепоглощающего желания, что они бессознательно проецируют на него свои эмоции. Но всё же это желание продолжает озадачивать его. Порой он приходит к заключению, что люди хотят того, чего не могут получить наверняка, а порой ситуация кажется ему сложнее. Неоднократно его клиенты признавались, что чувствовали облегчение, когда их желание сталкивалось с непреодолимым препятствием: те же самые люди, которые штурмовали его офис и плакали в приемной от обиды, как малые дети, на следующей неделе уже спокойно сидели и благодарили его за отказ. Теперь-то они видели, что это совсем не то, что им было нужно, и они хотели знать, что еще значится в его списке. Процесс поиска и покупки жилья полностью овладевает сознанием большинства людей, сказал он; они становятся слепы, и к этой слепоте приводит зацикленность на объекте покупки. Только когда их энергия истощается, большинство смиряется с волей судьбы.

Этот разговор происходил, пока мы сидели в его офисе. За окном по серой и грязной лондонской улице медленно двигались машины. Я призналась, что описанное им безумие совсем не вдохновляет меня на соперничество, а наоборот, скорее, убивает мой энтузиазм и порождает желание немедленно убежать. Кроме того, у меня нет денег, чтобы торговаться. Я поняла, что в описанных им рыночных условиях мне не на что надеяться. Вместе с тем всё во мне восстает против идеи, согласно которой творческие люди, как он выразился, должны самоустраниться только потому, что отстаивают более высокие ценности. Он, кажется, использовал слово «воображение»; для «творческого» человека было бы наихудшим решением с целью самозащиты уехать из центра и укрыться в эстетической реальности, которая никак не способствует преображению внешнего мира. Я совсем не хочу ни с кем соперничать, но еще меньше мне хочется заново изобретать правила, которые бы определяли, что именно считается победой. Я хочу претендовать на то же самое, что и другие, даже в том случае, если не смогу этого получить.

Мои слова, по-видимому, озадачили агента, и он сказал, что совсем не хотел отстранять меня от процесса. Он скорее имел в виду, что за свои деньги я могла бы купить что-нибудь получше в менее популярном районе. Он видит, что я в уязвимом положении, а мой фатализм – редкое явление в его практике. Но если я действительно так упорно хочу идти вместе со стадом, сказал он, то он готов показать мне пару вариантов. Один из них лежит прямо перед ним – недавняя сделка по продаже дома не состоялась, и предложение вернулось на рынок. Жилье находится в собственности местной администрации, и, судя по установленной цене, они хотят срочно найти нового покупателя. Насколько он может судить, дом в плохом состоянии, если его вообще можно назвать пригодным для жилья. Многие из его алчущих клиентов в жизни бы на такое не согласились. Если бы я разрешила ему использовать слово «воображение», он сказал бы, что это жилье далеко за пределами того, что может вообразить себе человек, хотя, нужно признать, расположение превосходное. Но, зная мою ситуацию, он не стал бы меня уговаривать. На такое способен застройщик, строительная компания, кто-то, кто смог бы посмотреть на ситуацию беспристрастно, но проблема в том, что для них процент от сделки слишком незначителен. Он впервые посмотрел мне в глаза и сказал, что это место не подходит для того, чтобы растить в нем детей.

Спустя несколько недель после оформления сделки мне случилось встретить его на улице. Он шел, прижимая к груди кипу бумаг, связка ключей позвякивала в его пальцах. Я кивнула ему, вспомнив о том, что он мне рассказывал, но он не ответил и с отрешенным лицом прошел мимо. Это произошло ранним летом, а сейчас уже было начало осени. Этот эпизод, вспомнившийся мне из-за высказывания астролога о жестокости, казалось, доказывал: что бы мы ни хотели думать о самих себе, мы всего лишь результат того, как с нами обращаются другие. В письме была ссылка на астрологическую карту, которую она подготовила для меня. Я перешла по ссылке, заплатила деньги и всё прочла.

Я сразу узнала Джерарда: освещенный солнцем, он объезжал пробку на велосипеде и проехал мимо с поднятой головой. Его лицо выражало одухотворенность, и это напомнило мне о его склонности к драматизму и об эпизоде пятнадцатилетней давности, когда он, сидя голым на подоконнике в нашей квартире на последнем этаже и свесив ноги в темноту улицы, сказал, что не верит, что я люблю его. Единственное, что заметно изменилось, – его волосы, которые превратились в привлекающую внимание гриву растрепанных черных кудрей.

Я встретила его еще раз несколько дней спустя: это было рано утром, и на этот раз он стоял рядом с велосипедом и держал за руку маленькую девочку в школьной форме. Когда-то я несколько месяцев жила с Джерардом в его квартире, в которой, насколько мне было известно, он жил до сих пор. Через некоторое время я встретила другого, бросила Джерарда без особых церемоний и объяснений и уехала из Лондона. На протяжении нескольких лет он звонил нам за город, и его голос звучал тихо и слабо: казалось, он звонит издалека, будто из ссылки. Потом он однажды отправил мне длинное письмо, написанное от руки, в котором старался объяснить, почему мое поведение было непонятным и непорядочным. Письмо пришло в очень напряженное время, сразу после рождения первого сына. Я не смогла дочитать его до конца и, не ответив, добавила в список своих грехов.

После того как мы поприветствовали друг друга и выразили удивление, которое в моем случае было притворным, так как недавно я уже видела его на улице, Джерард представил мне свою дочь.

– Клара, – твердо произнесла она высоким дрожащим голосом, когда я спросила, как ее зовут.

Джерард спросил, сколько лет сейчас моим детям, как если бы тот факт, что родителями были мы оба, казался менее удивительным, чем если бы ребенок был только у него. Он сказал, что много лет назад видел где-то мое интервью и испытал приступ зависти, прочитав описание нашего дома в Сассексе. Саут-Даунс – одно из его любимых мест в стране. Он сказал, что не ожидал встретить меня снова в городе.

– Мы с Кларой однажды прошли весь путь Саут-Даунс, – сказал он. – Да, Клара?

Читать дальше