Ася Лавринович - Загадай любовь [litres]

– И я знаю, что он в тебя влюблен, – поспешно сказала Маша.

Тогда я остановилась и снова обернулась:

– И это он тебе сказал?

Поверить не могу, что Макеев обсуждал все, что между нами происходит, с этой Машей.

– Нет, про тебя он мне ничего не говорил, – ответила Сабирзянова. – Но я сама это вижу. Догадалась.

– Какая ты молодец, – все-таки огрызнулась я. – А ты влюблена в него?

Я думала, Маша начнет смущаться и отнекиваться, но она честно сказала:

– Да. Я его люблю.

Она произнесла это так тихо, что у меня сердце екнуло.

– Но ни чужому, ни своему сердцу не прикажешь, – вздохнула одноклассница. – А ты, Наташа, просто дура, если не замечаешь, какой человек хочет быть рядом с тобой.

– Все я замечаю, – тут же смутилась я.

– Тогда прекрати парить ему мозги, – посоветовала мне Маша. Будто я нуждалась в ее советах.

– Я подумаю над твоим советом, – сдержанно отозвалась я.

– Ага, подумай, – с грустью кивнула Маша.

Когда я покидала школьный коридор, на меня такая тоска накатилась, что снова захотелось плакать…

Дома я не могла найти себе места от беспокойства. Квартира была пустой, оттого я чувствовала себя особенно одиноко. Начиналась предновогодняя суета. Папа принимал на кафедре последние зачеты, мама и Алина уехали по магазинам за продуктами закупаться к приезду на дачу Латыповых. Настроение не поднимала даже привезенная ель. В квартире стоял смолистый запах хвои. В детстве я бы пришла в восторг оттого, что, вернувшись домой, обнаружила в большой комнате такую огромную пушистую елку, которая доставала практически до потолка. Сейчас же все мои мысли были заняты другим. Я думала о Тимуре. Поверил ли он словам этого придурка Стаса? Куда ушел после уроков? Почему не захотел со мной поговорить? И, наконец, исключат его из школы или нет? Я подумала, что если Макеева исключат и мы так и не сможем выяснить отношения, то жизнь моя будет кончена. Не поеду я ни в какой поход. И до конца своих дней не выйду из комнаты. Маша Сабирзянова права. Хватит вести себя как трусливый страус, пряча голову в песок. Но если я впервые столкнулась с такими чувствами и просто не знаю, как себя вести?

У меня даже не было номера телефона Макеева. Вот так влюбленная! Конечно, я бы сразу ему позвонила и попросила встретиться. Объяснилась бы перед Тимуром… Но что-то мне подсказывало, что никто в классе его номер не знал. В «ВКонтакте» Макеева тоже не было. Я отправила глупое сообщение, потом отменила отправку. Потом долго мониторила его профиль, обновляя периодически страницу. Но каждый раз мне высвечивалось ненавистно: «заходил 22 дек. в 10:32». Да, Макеев не частый гость в социальных сетях. Оставалось одно – ехать к нему домой уже по знакомому мне маршруту.

Мама и сестра застали меня в полутемном коридоре, когда я натягивала сапоги. Они вернулись веселые, с полными пакетами провизии. От них вкусно пахло морозом. Мама включила свет и удивленно посмотрела на меня.

– Ты куда это на ночь глядя? – спросила она, снимая шапку, на которой блестел растаявший снег. Про «на ночь глядя» она, конечно, загнула. Но за окном уже действительно сгустились сумерки.

– К Тимуру, – честно ответила я. – Мы с ним поссорились. Он все не так понял, набил морду другому парню и вообще… Его теперь могут исключить из школы.

Мама с сестрой так и замерли с пакетами в руках.

– А поподробнее? – нахмурившись, поинтересовалась мама.

– Куда уж еще подробнее? – почему-то рассердилась я.

– Мам, пускай идет, пока не так поздно, – подала голос Алина. – Потом нам все расскажет.

И я посмотрела на сестру с благодарностью.

На улице усиливался снегопад. Пробки в девять баллов. Представляю, какая суета сейчас творится в магазинах. Все носятся сломя голову, выбирая друзьям и близким подарки. Мне в этот год впервые было не до праздника, хотя обычно Новый год я обожаю.

Автобус плелся слишком медленно. Засыпанный снегом город был украшен фонариками и гирляндами. Я смотрела на нарядные улицы через замерзшее стекло и думала о своем. Конечно, можно было доехать без пробок на метро, но потом от станции пришлось бы слишком долго тащиться до дома Макеева. А так доеду практически до точки назначения.

Я была так увлечена своими мыслями, что не сразу заметила в другом конце автобуса Стаса. Он пристально смотрел на меня. Глаз его заплыл, и теперь Калистратов выглядел еще более злобно и непрезентабельно. Поначалу я решила, что это совпадение: мало ли почему мы можем оказаться в одном автобусе? Но в душе скреблись сомнения. Что-то подсказывало мне: не все так просто. Неужели он выслеживал меня весь вечер у дома? Говорил же, чтобы я смотрела в оба. Мало ему моего позора со стихами и отчисления Макеева? Все никак не угомонится? Я снова взглянула в его сторону. Стас хищно улыбнулся, и только сейчас я заметила за его спиной еще двух парней. Они явно были вместе. Я припомнила: этих же ребят я видела с Калистратовым в «Маке». Только сегодня я размышляла на тему, кто может дружить со Стасом, и пришла к выводу, что такие же стервятники, как и он сам, от которых ничего хорошего не жди. Внутри от волнения все поднялось, а потом рухнуло куда-то в низ живота. Стало страшно. Что они задумали? Я запаниковала, и это не осталось незамеченным для Стаса. До дома Тимура оставалось еще две остановки, но я не могла оставаться в этом автобусе. Почувствовала, как от непонятного волнения не хватает воздуха. Когда двери распахнулись, я, стоя у выхода, быстро выскочила наружу, надеясь, что Стас и его приятели поедут дальше. Но не тут-то было. Парни выскочили за мной вместе с другими многочисленными пассажирами. Сердце разрывалось от страха. Неужели будут бить? Этому отморозку нечего терять.

Я направилась от остановки быстрым шагом, а когда обернулась, увидела, что Стас и его приятели идут за мной. Тогда я, недолго думая, перешла на бег. Прохожих в это время было много, поэтому приходилось маневрировать между ними. Когда я в следующий раз обернулась, Стас и его дружки бежали за мной в прежнем темпе, ничуточки не отставая.

Хорошо, что асфальт здесь был расчищен, иначе я рисковала где-нибудь навернуться. Помню, как скользили мои сапоги по наледи во дворе Тимура… Однако недолго я радовалась. Впереди меня ждал светофор с «красным» для пешеходов. Отсчет в сто двадцать секунд совсем не радовал: за это время меня могли с легкостью цапнуть. Тогда я свернула к дворам. Макеев живет в квартале отсюда, и теперь его дом казался мне настоящим спасением.

Калистратов не отставал. Когда народу вокруг стало меньше, мне в спину послышался свист. А потом противный гнусавый голос Стаса:

– Зуева, стерва! Стой! Хуже будет!

И хоть бы кто-нибудь пришел на помощь и остановил их! Я вспомнила, как прохожие расступались в стороны, пропуская вперед эту шпану, и меня злость взяла. Снова на время вернулось то неприятное чувство беспомощности, когда меня зажал в арке Кравец. Ощущение, что никто и никогда тебе не поможет…