Вильям Козлов - Машинист

И все-таки Сереже дороже всего был первый подарок Парамонова — оранжевый самосвал.

Услышав паровозный гудок, Сережа недоуменно покосился на дверь: почему мать не выходит встречать пассажирский? Он уже хотел было встать и позвать ее, но в этот момент дверь распахнулась, и на крыльце показалась мама. Сережа еще никогда ее такой красивой и нарядной не видел. Будто не к поезду собралась, а на праздник. На ней новое цветастое платье, прозрачные чулки-паутинки, сапожки на высоких каблуках, на шее платок, подаренный Парамоновым. И самое удивительное, волосы матери спереди завиты, а губы немного подкрашены.

Сережа молча таращил на нее изумленные глаза. У него даже рот приоткрылся.

— Какая ты... — наконец выговорил он. — Сегодня праздник, да?

Мать нагнулась к нему, от нее пахло духами, порывисто прижала к себе и поцеловала. И хотя губы ее улыбались, в глазах притаилась тревога. Сережа совсем близко видел эти большие синие родные глаза, которые, казалось, о чем-то его спрашивали...

— Он ведь хороший, Серенький? Верно? Очень хороший и добрый?

Сережа хотел сказать, чтобы она его не называла Сереньким, но мать, отпустив его, бросилась к месту, где она обычно встречала поезда. Сережа заметил, что в руках ее не было флажка. Подумав, что мать забыла его дома, он кинулся в будку, а когда выбежал к поезду, тот, вопреки всем правилам, замедлил ход у разъезда и с подножки вагона спрыгнул к ним высокий человек в новеньком костюме, белой рубашке с галстуком, с чемоданом в руке. Немного пробежав по инерции, он остановился, помахал рукой машинисту, кочегару и помощнику, высунувшимся в окно. Улыбаясь и что-то крича, они тоже махали.

Когда прогрохотал мимо последний вагон, Парамонов поставил чемодан на бровку и повернулся к ним.

— Здравствуй, тезка! — поздоровался он с Сережей.

Парамонов смотрел на него и чего-то ждал. И, понимая, что сейчас происходит что-то очень важное в их жизни, Сережа, волоча за собой на бечевке самосвал, подошел к машинисту и протянул руку.

— Ты к нам в гости, Парамонов? — спросил он. — Или... или насовсем?

— Если не прогонишь... — серьезно сказал машинист.

Два самых близких взрослых человека смотрели на него и молчали. А мальчик не понимал, что такое происходит с ним: ему хотелось и плакать и смеяться... Потянув за веревку, он увидел, что самосвал споткнулся и снова захромал. Маленькое блестящее колесо откатилось в сторону и зарылось в пожухлую траву.

— Ну вот, — огорченно сказал Сережа. — Опять отлетело!

Парамонов присел на корточки, взял игрушку, повертел в руках.

— Тащи инструмент, — улыбнулся он. — Мы живо эту штуку поставим на ноги!

1975